Издательство BAbookЕвгений Фельдман. Мечтатели против космонавтов
Дорогие читатели!
По вашим просьбам мы возобновляем публикацию книги Евгения Фельдмана «Мечтатели против космонавтов» в рубрике Книга с продолжением. Книга будет публиковаться долго, больше месяца. Напомним, что эту рубрику мы специально сделали для российских читателей, которые лишены возможности покупать хорошие книжки хороших авторов. Приходите каждый день, читайте небольшими порциями совершенно бесплатно. А у кого есть возможность купить книгу полностью – вам повезло больше, потому что вы можете купить эту книгу и в аудиоверсии, и в бумажном виде и даже с автографом автора!
Читайте, оставляйте восторженные комментарии!
Редакция Книжного клуба Бабук
Глава 24. «Доширак» и дорога в ЦИК.
Продолжение
У штаба больше не было хороших выходов.
Навальный не мог поддержать других кандидатов: все они зависели от Кремля. Более либеральные Явлинский и Собчак были заведомо неизбираемы; коммунист Павел Грудинин быстро набрал некоторую популярность, но Алексей предсказал, что его заставят славить Сталина, чтобы отвратить часть избирателей, — и оказался прав.
Оставались только разные формы бойкота. Навальный призвал сторонников не ходить на выборы и назвал это «забастовкой избирателей». На летучке он объяснил, что Кремлю теперь важен не процент голосов за Путина, а общая явка — как доказательство легитимности выборов:
— И поэтому смысл того, что мы делаем, — снижение явки и контроль за тем, как они фальсифицируют. Это не придуманное, а всамделишное движение нормальных честных людей, восставших против зловещей империи темного лорда, которые пытаются сломать его игру.
Леонид Волков называл еще одну причину такого решения. Даже небывалое количество испорченных бюллетеней — три процента, или семь, или десять — позволило бы Кремлю уничижительно свести всю кампанию Алексея к этой цифре. Штаб не хотел этого допустить.
Мои фотографии той зимой были везде. Кадр, сделанный по пути в ЦИК, стал моим дебютом на первой полосе The New York Times, в Совете Федерации листали «Ведомости» с передовицей из моего снимка, фоторепортаж с разгона московской акции за бойкот показывали на огромных экранах на вокзале Гамбурга, а проект «Это Навальный» потихоньку начал выигрывать конкурсы. Как-то мы зашли в кафе с Сережей Пономаревым, как раз получившим Пулитцеровскую премию за снимки беженцев, и узнавшая меня женщина начала громко говорить подруге, что я самый лучший и самый знаменитый фотограф.
Обратной стороной известности были новые атаки пропаганды. Мои шуточные твиты про Олимпиаду — я ворчал о нелепости фигурного катания и хоккейного турнира без игроков НХЛ — породили гигантскую волну одинаковых публикаций о том, как враги России умаляют грандиозные победы наших спортсменов. «Вредитель или предатель?» — спрашивал ультраконсервативный телеканал «Царьград». Я столкнулся с потоком угроз убийством.
Иногда ко мне цеплялись и старые знакомые из телеграм-сетки пропагандистов. В январе один из них едко высмеял мой пост в инстаграме — «Хотел было проведать, как там фантастический фотограф Фельдман», — издеваясь над снимком голых зимних деревьев под Штутгартом. Сам того не зная, он попал в больное место: я улетел в Германию, потому что там умирал мой дедушка. После эмиграции из Житомира в девяностых он возглавлял комитет ветеранов Красной армии, живущих в побежденной ими стране. Теперь, будто истончаясь с каждым днем, дедушка лежал без сознания на койке в госпитале, похожем на космический корабль.
Алексей в те дни выступал неподалеку, в Европейском суде по правам человека в Страсбурге, и я выбрался к нему на несколько часов. Куда интереснее суда оказалась прогулка после: Навальный отправился в гости к кому-то из живущих в городе российских юристов. В собравшейся компании был и Владимир Кара-Мурза, либеральный активист, долго лоббировавший введение западных санкций против российских чиновников. В 2015 и 2017 годах его пытались отравить в Москве.
Навальный с Кара-Мурзой шли вдоль тихого канала с милыми домиками по берегам, когда Алексей вдруг развернулся и махнул в сторону женщины, идущей сзади:
— Она шла с нами от суда, потом ехала рядом на трамвае, а теперь идет ровно следом, не приближаясь. Даже тут следят!
Кара-Мурза поежился.
В России уже давно сложился ритуал ежегодных президентских выступлений. Каждый декабрь Путин несколько часов слушал вопросы журналистов, летом в прямом эфире отвечал на просьбы россиян, раздавая подарки и обещая пособия, а самым скучным было зимнее программное послание Федеральному собранию.
В 2018 году такая речь, по сути, заменила всю его президентскую кампанию. Поначалу Путин сыпал цифрами и рисовал, если прислушаться, довольно мрачный итог своего правления: Уголовный кодекс используется для борьбы с конкурентами, дороги никуда не годятся, а в Новокузнецке и Череповце из-за смога не видят солнца. Он приободрился к концу двухчасовой речи: рассказал вдруг, что американцы окружают Россию, но у него готов ответ — новые ракеты. В голосе у Путина засквозила отеческая гордость, когда он перечислял их характеристики. Синий экран за ним ожил — коряво нарисованные на компьютере ракеты полетели в сторону США. Зал зааплодировал.
Я уже несколько лет был у Кремля в черных списках: меня не аккредитовывали на пресс-конференции президента и даже не пустили на съезд «Единой России», где журналистов и так загоняли в подвал во время выступления Путина. Когда я снимал на похоронах актера Олега Табакова, сотрудники полиции заметили меня и перед приездом президента унесли на соседнюю улицу.
Через два дня после своей воинственной речи Путин должен был выступить в «Лужниках» на единственном предвыборном митинге, и я решил прорваться к сцене несмотря на запрет. Все проходы на поле, впрочем, были закрыты — туда пускали только специально отобранных людей с отдельными билетами.
Я начал исследовать территорию, пытаясь понять, как проникнуть внутрь. На главной аллее у стадиона стояли реконструкторы, которые предлагали каждому нацепить кольчугу или метнуть в мишень топор, а у памятника Ленину иконы на высоких шестах ограничивали ристалище. Рядом под клубами пара раздавали кашу из походной кухни. Унылые «митинги одобрения» теперь превращали в эклектичное развлечение для согнанных бюджетников.
Так я бродил около часа, пока не обнаружил, что от сцены наружу тянется плотный поток заскучавших. Выпросив билетик у одного из них, я прорвался через толпу и уже через несколько минут стоял прямо у сцены. Там шло безумное шоу: генерал-десантник выходил под «Нас не догонят»; в речах певцов и режиссеров нелепое «В области балетного образования нам нет равных!» перемежалось угрозами Западу. Даже в словах Путина не было претензии на содержание — он спел гимн со спортсменами и ушел, оставив собравшихся слушать концерт поп-звезд.
Рядом со мной заливисто хихикала женщина в шубке:
— Звук плохой, ничего не слышно, только иногда «Россия» и «Путин». Но это же самое главное!
Кремль как мог боролся за явку: инстаграм пестрил проплаченными призывами голосовать, студентов заставляли отчитаться о походе на участок, а пенсионерам обещали подарить продукты. Даже ананасы в магазинах украсили наклейками с приглашением на выборы.
Активное неучастие сторонников Навального утонуло в пассивном равнодушии россиян — а Кремль сумел вбросить десять миллионов бюллетеней и рапортовать о рекордном количестве голосов за Путина.
Я провел день выборов в штабе Навального: там устроили центр связи с наблюдателями по всей стране — тридцать тысяч человек пытались поймать фальсификаторов за руку. Часто присутствие наблюдателей само по себе останавливало вбросчиков, и разница в явке между некоторыми соседними участками была трехкратной.
Алексей даже устроил пресс-конференцию, которую я так ждал летом, — правда, она потерялась на фоне выборов. Спокойствие в штабе неожиданно разрушила Ксения Собчак: она ворвалась в офис еще до конца голосования и потребовала дебатов с Навальным. Тот неожиданно согласился, и уже через несколько минут они кричали друг на друга в студии. Стоило Собчак сказать что-то примирительное вроде: «Мы больше друзья, чем враги», как Навальный отрезал: «Я тебе не друг».
Выйдя из студии, он заявил, что рад возможности окончательно размежеваться с «системными либералами». Через несколько часов стало известно, что Собчак, публиковавшая во время кампании рекламу черной икры, набрала меньше двух процентов голосов.
Около полуночи я решил, что снял последний кадр проекта про Навального. Теперь я снова мог работать сам по себе — с новой известностью, новым портфолио и новой мишенью на спине.
Навальный, мне казалось, был в похожей ситуации. Он вложил все силы в то, чтобы показать: тяжелая, ежедневная, системная работа может привести к успеху. Этого оказалось мало, чтобы помешать переизбранию Путина, но в новую фазу борьбы Алексей вступал с сетью штабов по всей стране, ютубом, узнаваемостью — и с огромными рисками.
«Мечтатели против космонавтов»
электронная книга
аудиокнига
бумажная книга
бумажная книга с автографом автора
