Евгений Фельдман. Мечтатели против космонавтов

Дорогие читатели!

По вашим просьбам мы возобновляем публикацию книги Евгения Фельдмана «Мечтатели против космонавтов» в рубрике Книга с продолжением. Книга будет публиковаться долго, больше месяца. Напомним, что эту рубрику мы специально сделали для российских читателей, которые лишены возможности покупать хорошие книжки хороших авторов. Приходите каждый день, читайте небольшими порциями совершенно бесплатно. А у кого есть возможность купить книгу полностью – вам повезло больше, потому что вы можете купить эту книгу и в аудиоверсии, и в бумажном виде и даже с автографом автора!

Читайте, оставляйте восторженные комментарии!

Редакция Книжного клуба Бабук

Глава 24. «Доширак» и дорога в ЦИК.
Продолжение

Иногда я убеждал себя не обольщаться. Штаб так и не смог сделать отказ Навальному опасным для властей, значит, Алексея точно не зарегистрируют. Потом я представлял себе, что он все же попал в бюллетень, и ужасался: это означало еще три месяца без сна, новые конфликты, куда более интенсивные поездки и куда более жесткое давление пропаганды. А по выходным я оказывался на краю сцены в каком-нибудь Тамбове и видел тысячи людей на протестном митинге в тихом провинциальном городе. В эти часы я допускал, что Навального зарегистрируют на выборах, — и мечтал о том, чтобы снимать кампанию и дальше.

К середине декабря штаб сумел провести двадцать пять митингов. Изначальный список городов из-за арестов и сложностей с согласованием сократился в полтора раза. Вынужденный организационный хаос делал планирование невозможным — мы часто узнавали расписание за пару дней до выезда, — но поездки вызывали такой ажиотаж в городах, что продолжились и после наступления зимы.

В Барнауле Алексей выступал при лютом морозе, и после каждого его «Путин?..» над толпой вместе с отзывом «Вор!» поднималось облако пара. Навальный в мертвенно-синем свете обещал устроить показательные процессы над коррупционерами, задние ряды терялись в темноте, а звукорежиссер отчаянно пытался согреться у пульта, оборудованного в микроавтобусе. В Новокузнецке на залитой солнцем площади уже стояла елка, а путь от такси к сцене шел мимо бессчетного количества автобусов, забитых полицейскими. В Калининграде митинг должен был пройти на частной площадке, но та в последний день сдалась под давлением — встречу пришлось устраивать в удаленном гайд-парке. Штаб сумел договориться о марше от центра до нового места сбора, и Навальный вскарабкался на клумбу, инструктируя сторонников:

— Скандировать нельзя, конечно, но если очень хочется, то можно!

До подачи документов оставалось две недели, но тут в московском штабе случилась настоящая шпионская драма.

В Фонде борьбы с коррупцией и штабе Навального всегда знали, что вокруг и внутри много стукачей. Иногда политическая полиция засылала в оппозицию своих агентов, а иногда вербовала искренних активистов, угрожая подкинуть наркотики или обещая наградить за сотрудничество. Осведомителями оказались координаторы нескольких региональных штабов; приятели одного из них какое-то время охраняли Навального в весенней поездке, но вели себя так подозрительно, что их быстро отстранили, — потом выяснилось, что они были штатными сотрудниками полиции. Избитый летом при обыске волонтер московского штаба вскоре стал обвинять Алексея в равнодушии, а осенью уже выступал по темнику, рассказывая, что штаб готовит провокации на митингах.

В команде Навального внедрение стукачей давно воспринимали как данность. Подозреваемых не допускали к важной информации, но и не выгоняли, если они работали хорошо. Разоблачать их не было смысла, потому что силовики всегда могли завербовать новых осведомителей.

Иногда этот процесс переворачивался, и оппозиционерам сливали имена внедренных агентов. За полгода до старта президентской кампании Волков получил анонимное письмо, в котором «крысой» называли Виталия Серуканова, одного из юристов ФБК. Отправитель перечислил связных, которые передавали активисту деньги от администрации президента, и даже приложил очередную справку о планах фонда, составленную доносчиком для кураторов.

Серуканов давно участвовал в кампаниях Навального, а однажды даже баллотировался на выборах вместе с Рубановым и Албуровым. Теперь он рвался работать с документами президентской кампании, но его решили «приморозить», оставив в региональном московском штабе. Осенью выяснилось, что столичный штаб провалил все задачи, и юрист был уволен — о подозрениях в доносительстве ему так и не сказали.

В декабре Серуканов опубликовал целое заявление: он обвинил Волкова в кумовстве, а Навального — в обмане избирателей и попытке подставить их под аресты. Юрист писал, что штаб и не собирался готовить настоящие документы для регистрации кандидата. За постом последовало видео, потом еще и еще.

Навальный и «фейсбучная интеллигенция» давно не любили друг друга, и теперь в социальных сетях кипели споры между теми, кто верил и не верил написанному. Пост Серуканова быстро подхватила пропаганда, а его тезис о провокациях на улицах выглядел слишком уж знакомо. Навальный в эфире на ютубе прямым текстом назвал бывшего сотрудника агентом.

Внутри штаба скандал встретили смесью паранойи и принятия. «Посмотрите по сторонам, один из вас скоро напишет такой же пост», — предрекала в чате опытная сотрудница.

Новый состав московского штаба столкнулся со срочной проблемой: для формального выдвижения Навального нужно было найти зал, в котором сотни человек из инициативной группы могли бы заседать целый день, — но все подходящие площадки с ходу отказывали. Обхитрить мэрию удалось в последний момент: активисты арендовали заснеженный пляж на севере Москвы и построили там гигантский шатер.

В это время в федеральном штабе пытались прикинуть, что будет делать ЦИК. Власти могли отказаться принять у оппозиционера документы о выдвижении, ссылаясь на приговор по «Кировлесу». Или, наоборот, дать ему потратить миллионы на сбор подписей, а потом найти в листах ошибки. При любом раскладе штабу оставалось одно: собрать безукоризненный пакет документов.

Навальный приехал на пляж уже в пять утра. Он снова должен был выступать с суфлером и теперь оттачивал перечисление городов, в которых провел митинги. Часам к семи шатер ожил: с одной стороны собрались сотни волонтеров, с другой юристы. Скучная процедура технического выдвижения тянулась весь день. Над головами делегатов взлетали листочки голосования «за», Алексей ходил кругами за сценой, улыбнувшись лишь на торжественных финальных словах Жданова: «У нас есть кандидат в президенты!» Одновременно похожие собрания провели в двух десятках городов по всей России.

Штаб сдал документы тем же вечером. Юристы ФБК сидели вдоль длинного стола напротив строгих сотрудников ЦИК — комиссии пришлось отправить на каждую встречу по выдвижению Навального своего представителя. Алексей, как мог, разряжал обстановку:

— Мы были вынуждены несколько мест подавать. А в Мытищах вообще поле пришлось подать. Будет как в «Капитанской дочке», представляете?! Буря, Мытищи, снег — и одинокий представитель ЦИК бредет по полю…

На следующий день Алексея неожиданно вызвали на новое заседание комиссии. Поспешное назначение даты почти наверняка означало немедленный отказ.

В центр мы добирались на метро. Когда мы вышли в город, уже вечерело, крупными хлопьями падал снег, а украшенные к Новому году улицы почему-то были пусты. Навальный почти бежал, и развевающееся пальто будто подчеркивало его ярость.

Стараясь не поскользнуться, я пятился перед ним, все сильнее приближая камеру к земле. Верный фикс защелкал в поиске фокуса, и мне оставалось надеяться, что кадр окажется резким, выдержка верной, а композиция сложится как надо.

Я смог отдышаться, лишь когда плюхнулся на пол посреди зала заседаний ЦИК. На экранчике камеры был идеальный кадр. Через час бубнежа и пререканий чиновники под предлогом судимости отказали Навальному в регистрации кандидатом.