Евгений Фельдман. Мечтатели против космонавтов

Дорогие читатели!

По вашим просьбам мы возобновляем публикацию книги Евгения Фельдмана «Мечтатели против космонавтов» в рубрике Книга с продолжением. Книга будет публиковаться долго, больше месяца. Напомним, что эту рубрику мы специально сделали для российских читателей, которые лишены возможности покупать хорошие книжки хороших авторов. Приходите каждый день, читайте небольшими порциями совершенно бесплатно. А у кого есть возможность купить книгу полностью – вам повезло больше, потому что вы можете купить эту книгу и в аудиоверсии, и в бумажном виде и даже с автографом автора!

Читайте, оставляйте восторженные комментарии!

Редакция Книжного клуба Бабук

Глава 23. Димон и зеленка.
Продолжение

Навальный пропал на несколько часов — тот самый автозак с ним уехал в неизвестном направлении. Следователи завели дело о попытке убийства одного из полицейских на площади. В офис ФБК вломились силовики — всех, кто был в студии, задержали в их же прямом эфире. Леонида Волкова увезли отдельно, не пускали к нему адвоката и грозились, что заведут на него уголовное дело о «разжигании ненависти». Вечером мужчины в штатском вынесли из офиса кучу коробок с техникой и опечатали дверь.

Я впервые всерьез ждал обыска дома и ночью метался по квартире, прикидывая, от чего лучше избавиться. Три года назад я на память купил на Майдане флаг Евросоюза, а теперь представил себе, как будет выглядеть оперативная съемка с этим флагом, слитая какому-нибудь телеканалу, — и выкинул.

Наутро Навального и его соратников привезли в суд. Вокруг здания бродили операторы государственных каналов, старательно не замечавшие Алексея последние годы. Мимо них провели в наручниках какого-то мужика — он весь сжался, когда пропагандисты стали наводить на него камеры и, глумясь, делать вид, что это Навальный.

В это время конвоиры изобретательно мучили независимых журналистов: во внутренний двор завезли автозак, выставили оцепление, всем видом показывая, что из машины вот-вот выведут Навального, — а стоило журналистам забежать следом, как единственный выход намертво перекрыли другим автобусом. Я все же пробился на заседание: Алексею дали пятнадцать суток ареста, а за ним в спецприемник отправили и семнадцать человек, работавших над трансляцией митингов.

На апелляцию Навального привезли в наручниках, и он сидел между толстыми полицейскими, махал скованными руками и гримасничал на камеры. Алексей был в те дни самым расслабленным из всех, кто имел отношение к ФБК. Следователи и суды отказывались объяснять юристам фонда, почему их офис опечатан. Ночами с улицы можно было увидеть, как по кабинетам ходят люди с фонариками, и оставшиеся на свободе гадали, что происходит внутри: подкидывают наркотики? Расставляют прослушку?

Через день, сорвав печать, сотрудники ФБК вернулись в свой офис. Внутри царил страшный бардак: перевернутые ящики, растрепанные архивные папки, выдранные из разъемов провода. Компьютеры исчезли, столы покрывала пудра для снятия отпечатков пальцев, везде были раскиданы вещи сотрудников. «Смотри, какую фотографию они у меня нашли!» — хихикала социолог фонда Аня.

В кабинете Навального оперативники явно пытались снять что-то порочащее, поэтому выложили в ряд «подозрительно» выглядящие книги: роман Лимонова, буклет про ненасильственный протест, том про скинхедов с огромным ботинком на обложке — и мой альбом «Врозь» про Майдан. Кира разглядывала книжные полки, пытаясь вспомнить, что оттуда пропало — и не подкинули ли туда что-то запрещенное.

Суета силовиков объяснялась тем, что успех Навального был всем очевиден. Завидующие сторонники «Яблока» писали, что «неподотчетный и непрозрачный ФБК завладел основным политическим ресурсом в стране». Государственные социологи в новом опросе интересовались, какие чувства у россиян вызывает понятие «революция».

На уличные акции вышли в основном студенты и люди постарше, но на несколько самых виральных видео попали подростки, и теперь все вокруг обсуждали «школьников Навального». Государство отреагировало с присущей ему тупостью: по всей стране школьников и студентов по-хамски отчитывали преподаватели, а те тихо отвечали им незаметно включенными диктофонами и камерами.

— Вы совсем охренели? Дали свободу всяким недочеловекам! — кричал на одном видео преподаватель из Томска. — Вы предатели, изменники и либерало-фашисты!

— То есть патриотов в вашем классе нет? — риторически спрашивала на другой записи учительница из Брянской области.

В Самаре студентов свезли на лекцию губернатора об опасности экстремизма. В Москве задержанному парню угрожали «волчьим билетом», с которым он сможет устроиться разве что в «Макдональдс». В Чебоксарах молодого скрипача задержали прямо во время репетиции оркестра.

Государство старалось отвечать и напрямую Навальному, но выходило смешно. Медведев, пропавший на три недели после публикации расследования, загадочно назвал Алексея «известным персонажем», который «открыто заявляет о желании стать президентом». «Комсомольская правда» выпустила «расследование» о том, что политик вышел на митинг в кроссовках за двести восемьдесят девять долларов!

Штаб Навального мог направить внезапно накопленный импульс на новые уличные акции, но решил показать, что играет вдолгую и задержания этому не помешают. Волков освободился раньше Алексея и поехал на юг России открывать штабы в городах, где оппозиционеры всегда сталкивались с максимальным давлением.

Воронеж встретил нас тишиной у штаба и надписью «Все тлен» на стене по соседству. Расслабившись, мы с Кирой и Русланом пошли в ближайший торговый центр за хачапури. В поездке даже не было Навального, кому бы пришло в голову на нас нападать?

Обратно в штаб идти было метров двести, руку приятно грел пакетик с едой. Я шел последним — и внезапно почувствовал удар в плечо. Вязкая вонючая жидкость стекала по голове. Нападавший, пацанчик в трениках, пробежал мимо меня и кинул что-то в Руслана. Второй парень стоял рядом со мной и хихикал, снимая на телефон. Стоило мне поднять камеру, как он деланно воскликнул: «Какой хулиган!» — и убежал. Лицо вроде бы не жгло, руки и фотоаппарат были в чем-то синем. Я вдруг понял, что с головы до ног покрыт чернилами. У ног Руслана лежала пустая канистра.

Мне почему-то не было страшно, только странно. Я впервые стал целью атаки, пусть и случайной, и вернулся в штаб совершенно разобранным. Все вокруг поохали, я оттер, что смог, у раковины — и решил, что не хочу становиться новостью сам, не хочу проходить через сочувствие и троллинг интернета. Я попросил Леонида не говорить про нападение. Полусмытые синие разводы на моем лице никто не заметил.

К провокациям в Ростове-на-Дону мы готовились уже всерьез. Даже вышли из поезда на предыдущей станции, чтобы не подставляться на вокзале.

Встреча Волкова с местными волонтерами была запланирована в арендованном зале, но еще утром стало ясно, что она сорвана: туда приехала ФСБ и объявила «антитеррористические учения». Штаб быстро сориентировался, позвав сторонников в небольшой зал гостиницы, где мы провели утро. Но совсем скоро под окном встала стайка людей в папахах с плакатами вроде «Казаки вражин били и бить будут».

Часть волонтеров успела зайти — и тут казаки заблокировали здание, силой не пуская остальных внутрь, а потом начали ломиться в запертую дверь. Волков решил попробовать с ними договориться. Несколько минут он собирался с духом, сидя на диванчике у двери, а потом, в рубашке и костюме, встал перед полукругом потертых мужичков в камуфляже.

Его позиция была простой: мы лишь требуем, чтобы нашего кандидата допустили на выборы, и пусть дальше жители Ростова сами решают, кому быть президентом. «Вы же на казачьем кругу сами выбираете атамана!» — пытался провести аналогию Волков. Главный среди казаков, седой мужчина с орденами, внимательно слушал Леонида и иногда даже кивал, но толпа вокруг него будто раскачивала сама себя. Стоило главе ростовского штаба Навального, местной ЛГБТ-активистке, что-то сказать, как пузатый казак с пустыми пьяными глазами прикрикнул на нее:

— Цыц, баба, мужики гутарят!

Все это выглядело карикатурной постановкой провинциального театра, но чем более дельным становился спор в центре, тем беспокойнее шевелилась толпа с краев. Нас постепенно обступали, тихонько отрезая путь в гостиницу, и наконец кто-то ринулся к Волкову и попытался его схватить. Началась стычка, меня цепляли за плечи и камеру, но мы все сумели добраться до спасительной двери — кроме парня из охраны, которого повалили на землю.

Прямо над входом нависал балкон, и я помчался туда. Внизу аккуратные круги папах и фуражек нависли над добычей, и кожаная куртка охранника нелепо блестела в кольце камуфляжа. Казаки то ли знали меня в лицо, то ли просто бесились из-за моего ирокеза — сразу несколько из них принялись что-то злобно мне орать, а кто-то начал кидать бутылки и камни. Улица гремела: «Убирайтесь! Вон! Из Ростова!» К казакам присоединилась уже привычная нам толпа крикливых нанятых гопников.

Волков безуспешно звонил в полицию. Некоторых журналистов и волонтеров, пытавшихся попасть внутрь, огрели нагайками. В дверь стучали десятки ладоней, во внутренний двор ввалилась орава казаков. Осада продолжалась три часа — и закончилась самым абсурдным образом: владелец гостиницы позвонил крышевавшим его силовикам, и те договорились, что нам дадут уехать. Казаки оглушительно свистели со всех сторон, а я, сжимаясь, сидел в середине темного салона и старался быть невидимым. Вслед машине неслось раскатистое: «Любо казакам!»

Сайт с моим фотоблогом был готов к середине апреля, как раз к освобождению Алексея из-под ареста. К тому моменту я уже понял, что совсем не умею придумывать классные заголовки, поэтому название — «Это Навальный» — предложили в ФБК. Логотипом стала надпись, сделанная рукой самого кандидата: он исчеркал маркером несколько листов, а дизайнеры потом отрисовали это поаккуратней.

На момент запуска в блоге были репортажи про все наши приключения с февраля: первые поездки, нападения в Уфе и Нижнем, зеленка в Барнауле, митинг в Москве, выходящий к казакам Волков. Сайт в первый же день посмотрели десятки тысяч человек — больше, чем любой другой сайт ФБК на старте.

Запуск проекта сделал меня целью пропаганды. Перевозбужденный голос диктора в телевизионных фильмах, перечисляя роскошества Навального, теперь рассказывал и про личного фотографа. Мой портрет всплывал на экране где-то между замутненными снимками машины Алексея и его кроссовок. Интернет-пропаганда работала топорней: в сеть вывалили фейковые скриншоты моей переписки с фразами вроде «Привет, гребень» и «Шалом, мракобес».

Куда обидней была реакция коллег: запуск поддержала лишь «Медуза», а почти все остальные целый день жестоко меня ругали — они считали, что этот проект нельзя называть журналистским. Я пытался объяснить, что наша договоренность с Навальным о независимости, открытая и публичная, работает лучше любых старых норм вроде российского закона о СМИ. К вечеру мне надоело спорить, и я решил впредь называть себя не «фотожурналистом», а «документалистом».