Издательство BAbookЕвгений Фельдман. Мечтатели против космонавтов
Дорогие читатели!
По вашим просьбам мы возобновляем публикацию книги Евгения Фельдмана «Мечтатели против космонавтов» в рубрике Книга с продолжением. Книга будет публиковаться долго, больше месяца. Напомним, что эту рубрику мы специально сделали для российских читателей, которые лишены возможности покупать хорошие книжки хороших авторов. Приходите каждый день, читайте небольшими порциями совершенно бесплатно. А у кого есть возможность купить книгу полностью – вам повезло больше, потому что вы можете купить эту книгу и в аудиоверсии, и в бумажном виде и даже с автографом автора!
Читайте, оставляйте восторженные комментарии!
Редакция Книжного клуба Бабук
Глава 23. Димон и зеленка.
Продолжение
Первые поездки — Петербург и Новосибирск — выглядели совершенно одинаково: долгая дорога, пресс-конференция Алексея, пара интервью, выступление перед местными волонтерами и дорога назад. Мне очень хотелось показать Навального «за сценой», но ничего интересного я толком и не видел.
Зато мы много болтали — например, про его аномальную нелюбовь к «Звездным войнам». Или про «Спартак»: оказалось, что в подмосковном военном городке, где рос Алексей, боление за красно-белых было простым способом почувствовать связь со столицей — даже для тех, кто, как он, не любил футбол. А главное, оказалось, что Навальный так ненавидит публичные выступления, что вообще не может перед ними есть!
Следующая поездка, в Екатеринбург, была двухдневной, а с Алексеем поехала и Юлия. Раньше я снимал ее только в напряженных ситуациях, после обыска и во время судов и приговоров, а теперь она тихо спала на плече мужа в самолете и держалась с ним за руки во время прогулки по городу. Волков, выросший в Екатеринбурге, устроил целую экскурсию — и, пока он махал руками, указывая на конструктивистские здания, я ехидно рифмовал его с позой памятника Ленину.
Днем мы все пошли в недавно открывшийся Ельцин Центр, музей первого президента, показывающий прилизанную версию России девяностых. Я снимал Навальных посреди залов, имитирующих советские квартиры и универсамы, у картины Эрика Булатова со словом «Свобода» и у макета баррикад, стоявших у Белого дома. Возле бронзового Ельцина к Алексею выстроилась целая очередь желающих сфотографироваться.
Успех его кампании был необходим для успеха моего проекта, но означал, что я быстро должен нащупать верную интонацию снимков. Скучные, лестные фотографии не сработали бы. Я старался везде искать чуть ироничные ракурсы и убрал Алексея с вытянутой рукой в самый край кадра, сделав центром маленькую девочку, восторженно карабкающуюся на Ельцина.
Уже на следующий день я увидел еще один показатель того, что кампания эффективна: у штаба Навального поджидали провокаторы вперемешку с активистами провластного Национально-освободительного движения. НОД был одной из главных аномалий российской уличной политики — реально популярной организацией, лидер которой, депутат Госдумы, доказывал, что американцы контролируют в России всех, от чиновников до оппозиции. Кроме Путина.
Какой-то парень из провокаторов пытался накинуть на Алексея флаг США, рядом стояли казаки в папахах, а безумный дед-НОДовец вцепился в дверь, чтобы ее заблокировать. Навальный в своей разбитной манере предложил недовольным выйти к его сторонникам и подебатировать, после чего их лидер бросился к своим товарищам со словами: «Так, кто у нас есть адекватный?»
Хотя в поездках я фокусировался скорее на том, что происходило за сценой, сами выступления Навального были действительно захватывающими. Весной его штаб набирал базу активных сторонников, и о встречах могли узнать только те, кто зарегистрировался на сайте кампании, указав конкретный город. Это означало очень лояльную и вовлеченную аудиторию — но и ее размер впечатлял: в каждом городе это были сотни человек.
У меня выработались целые комбинации приемов. Например, я вставал сразу за Алексеем, когда он заходил в зал, и снимал со спины, как он машет, пробираясь через расступившиеся ряды. После этого я подныривал под руку, чтобы успеть снять ту же сцену с лица. Во время выступлений я часами наблюдал в видоискатель за Алексеем, запоминая все его микровыражения и гримасы. И всегда заранее ставил у него за спиной стул, чтобы снимать оттуда: так получалось и отразить количество пришедших, и не толкаться в плотной толпе.
Большую часть выступления Навальный отвечал на вопросы сторонников. Чаще всего они сетовали на близких, которых невозможно убедить в искренности оппозиции, и спрашивали, неужели Алексей всерьез верит, что будет зарегистрирован на выборах и сможет победить. Навальный в ответ рассказывал про фокус-группы, проведенные в городах-миллионниках: там все основные тезисы его программы поддерживал почти каждый. Оставалось, говорил он, пробить цензуру.
Кировский суд как раз восстановил в силе условный приговор по «Кировлесу», снова лишив Алексея права баллотироваться. План штаба состоял в том, чтобы сделать Навального таким популярным, что Кремлю было бы проще его зарегистрировать, чем рисковать протестами. Сам он отвечал на вопросы о приговоре так:
— Меня загоняли по судам. А вас загоняли по судам? Нет? Слава богу! Вот в этом и разделение труда. Я хожу по судам, а вы ходите агитировать по подъездам.
Особенно яростным Навальный становился, когда начинал дебатировать с кем-то из провокаторов или несогласных — будто специально звал их на сцену, чтобы разойтись по полной. Когда в Екатеринбурге из толпы НОДовцев вышел бородатый парень в камуфляже, Навальный принялся отзеркаливать оппонента. После долгого перечисления делишек коррумпированных чиновников он под хохот своих волонтеров заявил, что это он сам — настоящее национально-освободительное движение. Алексей вообще подчеркнуто старался говорить с теми несогласными, которые казались искренними: в Челябинске двух мужичков с георгиевскими лентами пустили в штаб, и уже после выступления перед сторонниками Навальный долго слушал их рассказ про «оккупацию России». Говоря с такими оппонентами, он напирал на то, что борется за возвращение в страну конкуренции идей:
— Я буду отличным президентом для вас, потому что я дам вам возможность участвовать в политике — от вас до Стрелкова, который где-то там воевал, а теперь у него партию ликвидировали.
Впрочем, после таких реверансов он всегда возвращался к своему фокусу на экономике:
— Внешнеполитический интерес России заключается в том, чтобы екатеринбуржцы жили богаче. Когда рабочий будет получать девяносто тысяч, я подумаю, чтобы отдать копейку на восстановление Сирии. Когда мы поедем по нормальным дорогам, когда мы вылечим всех людей — это будет первый шаг к международному авторитету России.
В конце встреч Навальный фотографировался с каждым из пришедших. Часто это длилось дольше, чем его выступление.
Каждый день мне приходилось нащупывать границу. Должен ли я отвечать на вопросы Леонида о том, хорошо ли была организована очередная встреча? Или таким образом я повлияю на содержание своих кадров? Могу ли я критиковать других оппозиционеров в своем твиттере или это будет считываться как позиция Навального? Могу ли я вообще быть резким на публике?
А что делать с просьбами журналистов продать им фотографии? Пока Марус работала над дизайном фотоблога, Навальный публиковал лишь небольшую часть кадров — и заинтересовавшиеся редакторы часто просили остальное. В штабе сказали, что будут только рады, если я решу продавать остаток. Я пробовал так делать, но быстро понял, что меня засасывает конфликт интересов: каждое издание хочет эксклюзив, и я начинаю постоянно калькулировать, что отложить для будущего сайта, а что продать сейчас. В итоге я выбрал вариант, который не понравился никому, но позволял мне сохранять прозрачность: потерял в деньгах и сделал все фотографии доступными под свободной лицензией кому угодно, от «Медузы» до пропагандистов.
Сложнее всего было найти границу на ходу, во время съемок. В Екатеринбурге Евгений Ройзман, скандальный борец с наркоманами и популярный мэр, позвал Алексея с Юлией на экскурсию по устроенному им музею наивного искусства. После этого Ройзман довольно презрительно махнул мне, мол, иди отсюда — а Навальных позвал в гости. Мог ли я настаивать, что и это должно быть снято? Или это частное, пусть и внутри агитационной поездки?
Мне приходилось на ходу искать ответы, и в поездках я часто до утра не мог заснуть, пытаясь понять, должен ли я был сегодня сделать что-то иначе. Я даже написал огромное письмо Питу Соузе, засыпав его вопросами: просили ли вас не снимать Обаму жующим? Вы снимали скучную рутину вроде дежурных рукопожатий? Как вы находили баланс между необходимостью вести подробную хронику и делать сильные фотографии? Какая доля ваших кадров так и не опубликована — и за кем было последнее слово?
Весной поездки Навального стали длинными: обычно мы уезжали из Москвы рано утром в пятницу, а возвращались вечером в понедельник. Самара — Уфа — Казань — Нижний Новгород. Томск — Кемерово — Новосибирск — Барнаул — Бийск. Я просыпался в самолете или микроавтобусе и иногда несколько секунд не мог сообразить, в каком городе нахожусь.
За окном все время проносились одинаковые панельки и заснеженные поля, а домом стали неотличимые друг от друга гостиницы. Первые несколько недель они меня удивляли: после многих лет предельной экономии в «Новой» я попал в среду, где в поездках было принято селиться во втором лучшем отеле города. Я расспрашивал Волкова про такие траты, и он даже с некоторой гордостью сказал, что ценит всех, кто ездит с Навальным, и хоть какой-то комфорт для них (нас!) помогает нормально работать в жестком ритме. И правда, в гостиницах и ресторанах мы постоянно встречались с другими такими же путешествующими по стране: футбольным «Локомотивом», группой «Сплин» и даже «подельником» Алексея по «Кировлесу» Петром Офицеровым — он читал бизнес-лекцию в Новосибирске.
Кочевая жизнь быстро сблизила меня со всеми, кто сопровождал Навального. Несколько человек менялись от одного тура к другому — охранники, ответственный за логистику, региональный координатор. Постоянно ездили Волков и Илья Пахомов, личный помощник Алексея, а сильнее всего я сдружился с Кирой Ярмыш и Русланом Шаведдиновым.
Кира уже несколько лет отвечала за отношения Навального с прессой — давно пронизанные взаимной нелюбовью. Алексей был нарасхват, и Ярмыш работала человеком, который игнорировал просьбы корреспондентов и отказывал им в очередном интервью с одними и теми же вопросами. Сначала наши разговоры выглядели словно первая встреча человека и инопланетянина, причем для нас обоих. Мы по очереди пытались объяснить другому логику своего вида: я рассказывал, почему журналисты раз за разом задают одинаковые вопросы вроде «Почему вас еще не убили?», а Кира — почему не дает им это делать.
С Русланом мы сошлись из-за любви к «Спартаку». Красно-белые тогда впервые за семнадцать лет приблизились к чемпионству, и мы смотрели футбол везде, где оказывались во время игр: то в машине по дороге из Новосибирска в Барнаул, то в подсобках штабов перед выступлениями Навального. Один из матчей выпал ровно на время речи Алексея, и я постоянно бегал из зала в заваленную куртками заднюю комнату, где на ноутбуке шла трансляция. «Спартак» забил в ту секунду, когда Навальный сделал паузу, — и по залу разнеслось наше: «ГООООООЛ!»
Отношения c самим Алексеем получались будто пунктирными: нам было интересно спорить о журналистике или обсуждать протесты, но все свободное от митингов время я старался снимать, и переключаться с фотографии на содержательный разговор было сложно. Поэтому чаще всего мы занимались тем, что троллили друг друга. Навальный обычно глумился над моей любовью к футболу, а я отвечал оголтелым восхвалением его безвольных конкурентов из партии «Яблоко», которая к тому моменту вызывала почти у всех уже только презрение.
Во время переездов за окнами наших машин и поездов часто была безразмерная весенняя серость, и я подтрунивал над тем, с какой любовью Навальный на нее смотрел: «Тебе что, всерьез вот это нравится?!» Алексей парировал, играя на моем страхе спойлеров, — как-то утром в аэропорту он несколько минут совал мне под нос айфон с трейлером очередных «Звездных войн».
Впрочем, иногда шутки переставали быть безобидными: Алексей обзывал меня своим пиарщиком и начинал глумиться над моими фотографиями, а я всерьез обижался. Я даже попросил его о двухнедельном моратории на подколы про снимки — он легко согласился и выдержал паузу.
«Мечтатели против космонавтов»
электронная книга
аудиокнига
бумажная книга
бумажная книга с автографом автора
