Издательство BAbookЕвгений Фельдман. Мечтатели против космонавтов
Дорогие читатели!
По вашим просьбам мы возобновляем публикацию книги Евгения Фельдмана «Мечтатели против космонавтов» в рубрике Книга с продолжением. Книга будет публиковаться долго, больше месяца. Напомним, что эту рубрику мы специально сделали для российских читателей, которые лишены возможности покупать хорошие книжки хороших авторов. Приходите каждый день, читайте небольшими порциями совершенно бесплатно. А у кого есть возможность купить книгу полностью – вам повезло больше, потому что вы можете купить эту книгу и в аудиоверсии, и в бумажном виде и даже с автографом автора!
Читайте, оставляйте восторженные комментарии!
Редакция Книжного клуба Бабук
Глава 22. Англичанин на Волге
Москва — Костромская область — Черный Яр — США,
август 2015 — декабрь 2016
Все началось с беззаботного лета, полного приключений. Я мог снимать что угодно — и пользовался этим. В августовскую жару я оказался на съемках антивоенного клипа Pussy Riot: гитарную партию записал Том Морелло из Rage Against the Machine, а героиня видео в камуфляже и балаклаве паркурила с окраин на Красную площадь. В Армении я снимал стихийный протест против роста тарифов, в Калуге — первый митинг Навального после домашнего ареста. А в Подмосковье мы с Наташей контрабандой попали на борт самолета.
Подмосковный авиасалон в условиях санкций не обещал ничего интересного, только презентации новых ракет и модернизированных истребителей. Все рабочее время мы решили потратить на необычную и незаметную историю: американские и российские энтузиасты вместе пригнали из Флориды пару стареньких «Дугласов», один из которых даже использовался во время высадки в Нормандии. Поводом для перелета стала память о ленд-лизе — сотни самолетов этой модели прислали в СССР в сороковых годах.
Пилоты повторили тогдашний маршрут и все лето летели над Сибирью, а теперь они — россиянин и двое американцев, отец и сын, — стояли у глобуса, показывая свой путь. Авиаторы с гордостью рассказывали, что в кабине было минус пятнадцать, а закостеневшие руки пристыли к штурвалам. Мы несколько часов слушали их байки и потом до вечера ходили вокруг стареньких самолетов: все в заклепках, они блестели металлом, в кабинах виднелись бесконечные стрелки приборов, а перед крылом торчали огромные лопасти пропеллеров. Каждый день «Дугласы» на полчаса уезжали с площадки, чтобы пролететь над толпой. Я старался найти ракурсы поинтереснее, снимая самолеты в воздухе, но на фоне ревущих современных истребителей казалось, что летают они еле-еле.
В последний день авиасалона пилоты заговорщически переглянулись и предложили нам пробраться на борт во время полета. Хотя взлетную полосу оцепили полицейские, они послушно расступились, когда авиаторы вальяжно сказали им, что мы свои. Но нас могли заметить и организаторы, поэтому дальше пришлось бежать со всех ног.
Казалось, что внутри получится перевести дух — но в старых самолетах каждый вираж вжимал в кресло. Пилоты после взлета разрешили зайти в кабину, и путь в несколько метров через пустой салон оказался невероятным испытанием: меня то вжимало в пол, то подбрасывало, каждое покачивание крыльями означало огромную перегрузку.
Пилоты лишь улыбались, пока я пытался очухаться и вытереть пот. Весь оставшийся день мы сидели с ними в шале с видом на небо, в котором крутили фигуры высшего пилотажа скучные современные самолеты.
На сентябрь в десятке регионов были назначены выборы в местные парламенты. Основные оппозиционные силы — структуры Навального, «Открытая Россия» Ходорковского и коалиционная партия «Парнас», выращенная Борисом Немцовым, — впервые смогли объединиться под флагом «Парнаса». Мы с Наташей решили, что такой союз, кампания в глубинке и первое голосование после войны и Крыма — причины последить за этими выборами внимательно.
Новая коалиция надеялась через год принять участие в выборах в Госдуму, а партии с региональными депутатами могли попасть в бюллетень без изнурительного и рискованного сбора сотен тысяч подписей. Впрочем, для начала именно этот барьер и надо было преодолеть в четырех выбранных областях: Калужской, Костромской, Новосибирской и Магаданской.
Самой странной оказалась кампания в Калужской области: за нее отвечал сам «Парнас», и активисты даже не стали сдавать собранные подписи. По официальной версии, в штаб проникли провокаторы, и во время внутренней проверки стало ясно, что местный избирком точно найдет подделки. (Нам рассказывали, что фальсификацией занялись сами местные оппозиционеры, понимая, что иначе барьер не преодолеть.)
Кампания в бедной Магаданской области была инициативой Георгия Албурова, расследователя из команды Навального. Местные власти не стали церемониться: активистов избивали и арестовывали, а фальшивой признали даже подпись, которую сторонник Албурова поставил под камеру.
В Костроме кампания по сбору подписей превратилась в полный бардак: ей занимались активисты «Открытой России», и их руководитель, Андрей Пивоваров, оказался в СИЗО по обвинению в попытке купить у полицейского базу данных местных избирателей. Областной избирком в регистрации «Парнаса» отказал.
Самой скандальной вышла кампания в Новосибирской области. За нее отвечал Леонид Волков — после мэрской кампании Навального он уехал из России, но теперь вернулся. Его штаб сумел безупречно выстроить процесс сбора подписей, активисты по-честному обошли город и вовремя вычислили внедренных «рисовальщиков». Власти все равно нашли повод отказать: листы сверяли с устаревшей государственной базой и любые расхождения трактовали не в пользу оппозиционеров, даже когда в реестре избирательница была записана как «Дарья Тимурович». Волков и его команда объявили голодовку, но областной и федеральный избиркомы признали подписи недействительными, толком не рассмотрев жалобы активистов.
Наташе повезло попасть в Новосибирск в командировку, а я смотрел заседания онлайн и приходил в ярость из-за мухлежа при подсчете подписей. Тихие региональные кампании превратились в огромный скандал, но казалось, что выборы для оппозиции завершены — и вдруг чиновники удовлетворили жалобу костромского штаба.
До выборов оставался всего месяц, но коалиция решила, что попробует провести в Костромской области полноценную кампанию. Мы сразу начали планировать командировку.
Ситуация выглядела безнадежно.
Праймериз оппозиции в Костромской области выиграл Илья Яшин, заметно посерьезневший со дня убийства Бориса Немцова, — для победы ему хватило ста сорока трех голосов. «Единая Россия» явно сделала выводы из противостояния с Навальным на мэрских выборах: в Костроме правящая партия действительно агитировала и даже использовала технологии своих оппонентов — в городе стояли кубы в поддержку кандидатов от власти! Старые методы борьбы тоже никуда не делись. В бюллетене рядом с «Парнасом» оказалась партия «Парзас», а на улицах раздавали листовки: «Трагедии не избежать! В Костроме зарегистрирован Евромайдан…» — и Яшин, прифотошопленный на фотографию горящей улицы в Киеве.
Ответить Илья мог только последовательной агитацией на улицах, и весь первый день я провел с ним. Кандидат в ослепительно белой рубашке выступал в одном дворе за другим, и на стульчиках перед ним сидело то пять, то десять взрослых и еще несколько детей, сбежавшихся с соседних площадок. За Яшиным ходила его помощница со счетчиком: Илья подчеркнуто протягивал каждому ладонь — по плану штаба за месяц он должен был пожать тысячу рук.
Потенциальные избиратели вообще не понимали, чего от них хотят. Главной идеей «Парнаса» был законопроект, который оставил бы налог на добавленную стоимость в региональном бюджете. Услышав эту идею, пришедшие к Яшину кивали — но потом он честно говорил, что оппозиция рассчитывает лишь на пару мест в парламенте и не сможет провести закон. Тогда избиратели начинали требовать от политика конкретных мелочей вроде ремонта в подъезде, а Яшин принимался объяснять, что это ответственность власти, которая собирает налоги. Его провожали разочарованными словами о том, что все политики одинаковые и лишь разбрасываются обещаниями.
На встречи приходили в основном бабушки. Опираясь на тросточки, они сидели на икеевских стульях, привезенных волонтерами, и недоуменно смотрели на московского политика. Яшин старался вовлечь их как мог:
— Как так происходит, что у вас в Костромской области дороги хуже, чем на Донбассе?! Вот тут стоит фотограф Фельдман, он подтвердит!
Мне одновременно было лестно и неловко. После встречи я попросил Илью больше так не делать.
Коалиция решила агитировать не только в столице области, но и в маленьких провинциальных городах. Встречи с Яшиным там собирали по пятнадцать человек — и это притом, что из-за огромных расстояний и плохих дорог кандидат потратил на четыре митинга целых два дня.
Впрочем, смотреть на столкновение двух миров было очень интересно. В Чухломе Яшин выступал на пустыре в центре города. Справа от него стоял крошечный недавно посеребренный Ленин; слева был облезлый кинотеатр, где показывали фильмы Шукшина, а рукописная афиша анонсировала распродажу «московского конфиската». Сложный софт работников штаба на время рушил сотовую связь в городках, куда приезжали активисты, а Яшин с восторгом вспоминал мужичка, который подошел к нему после митинга, сказал, что со всем согласен, и попросил денег на водку. В каждом городе я видел покосившиеся старинные торговые ряды и полуразрушенные древние церкви. В поселках дома крыли старыми плакатами с билбордов — сияющие «мерседесы» реяли над разбитыми «буханками» у заборов.
Улицы были пусты. Активисты разбредались по городкам в поисках хоть кого-нибудь и по одной приводили бабушек к сцене. Штабу пришлось учиться на ходу: выяснилось, что воскресенье в деревнях — банный день, да и вообще предвыборные недели здесь тратят на картошку.
После пяти дней в Костромской области я вернулся в Москву. На границах европейских стран собирались десятки тысяч мигрантов, в Молдове начиналась волна протестов, а я был потрясен российской глубинкой и хотел использовать надвигающиеся выборы не только для съемок кампании, но и для работы над большими историями.
Я сразу пошел к Муратову и рассказал ему про впечатлившее меня в командировке — крыши с рекламой, города без молодежи, распродажу конфиската. У меня был целый ворох ощущений, но я снова никак не мог сформулировать конкретные идеи. Главред «Новой» добавил в этот костер еще сюжетов, про которые где-то слышал, например, о долговых книгах в продуктовых магазинах. Мы договорились, что я пробуду в Костроме до выборов — и потом еще дней десять потрачу на работу вдолгую. У нас возникло три идеи: истории про безработицу, про еду и про какой-нибудь маленький «город N», жизнь которого я должен был снять с разных сторон.
Через пару дней я вернулся в Кострому, но план тут же сломался. Вечером пятницы у меня зазвонил телефон: Муратов десять минут орал, что не понимает, почему я не в Москве и не снимаю день города, протесты в Молдове и беженцев. Я так и не понял, с чем связана перемена его настроения, но возвращаться в столицу было уже поздно.
Знакомые активисты рассказали, что готовят тур Навального по костромской глубинке. У «Парнаса» оставалась неделя агитации, а мне за эти семь дней надо было найти зацепки, чтобы убедить Муратова, что длинные истории получатся.
«Мечтатели против космонавтов»
электронная книга
аудиокнига
бумажная книга
бумажная книга с автографом автора
