Евгений Фельдман. Мечтатели против космонавтов

Дорогие читатели!

По вашим просьбам мы возобновляем публикацию книги Евгения Фельдмана «Мечтатели против космонавтов» в рубрике Книга с продолжением. Книга будет публиковаться долго, больше месяца. Напомним, что эту рубрику мы специально сделали для российских читателей, которые лишены возможности покупать хорошие книжки хороших авторов. Приходите каждый день, читайте небольшими порциями совершенно бесплатно. А у кого есть возможность купить книгу полностью – вам повезло больше, потому что вы можете купить эту книгу и в аудиоверсии, и в бумажном виде и даже с автографом автора!

Читайте, оставляйте восторженные комментарии!

Редакция Книжного клуба Бабук

Глава 15. «Устройство человеческое
снимающее бездушное»

Продолжение

Казалось, что главным политическим сюжетом на Донбассе станет борьба за поддержку рабочих и шахтеров. Я начал готовить большую историю про их жизнь и планировал снимать копанки — нелегальные самодельные угольные шахты, — но все договоренности сорвались. День за днем я ездил по рабочим городкам, уговаривая охранников и начальство пустить меня на большие шахты.

Бои теперь выползали далеко за пределы Славянска, и украинские силы из-за плохой координации постоянно попадали в засады. Как-то раз я проехал через Волноваху, не зная, что с другой стороны города только что произошла настоящая бойня: восемнадцать украинских солдат погибли из-за нападения сепаратистов, подъехавших под видом инкассаторов.
На следующий день я отправился в Торез. Выходя из очередного кабинета, я услышал причитания двух женщин о стрельбе у городской администрации.

Я добрался туда раньше милиции, но уже было тихо. В обычном чиновничьем кабинете висел флаг ДНР, на столе стояли мегафоны. У стены лежало тело — красная футболка, лужа крови, пустой взгляд. Охранник рассказывал, что напавшие «были как ниндзя». Ответственность взял на себя украинский депутат Олег Ляшко. Нападение на безоружных активистов он назвал «зачисткой и освобождением города Тореза». Наташа в переписке спросила, как я. «Устройство человеческое снимающее бездушное», — назвал я себя. «Молодец», — ответила она.

Наутро я поехал в Зугрэс — название города на въезде было раскрашено в цвета российского триколора, но кто-то поверх написал: «ПТН-ПНХ». Там меня все же пустили поснимать шахтеров после смены. Их начальник, сам раньше работавший на добыче, потом долго рассказывал мне у себя в кабинете, что шахта убыточна, уголь никому не нужен, но и закрыть ее нельзя: «Куда им всем еще идти?»

В день выборов президента Украины, 25 мая, я решил съездить в Красноармейск — там снова появились пикапы добровольцев из «Днепра», и город стал одним из нескольких на Донбассе, где состоялось голосование. Явка оказалась небольшой, а происшествий не было.

Олигарх Петр Порошенко, явный фаворит, в последние недели кампании призывал покончить с процедурой в первом же туре. Так и случилось — он набрал 55% голосов. Кличко при поддержке Порошенко стал мэром Киева. Громче всех провалился Ярош из «Правого сектора»: он набрал 0,7%, в три раза меньше, чем Вадим Рабинович из еврейского конгресса. Российская пропаганда продолжала кричать, что Украиной правят нацисты. Сепаратисты «разоблачали» Порошенко, рассказывая про его «настоящую» еврейскую фамилию.

В Донецке по громкоговорителям весь день объявляли, что участие в выборах может быть «опасно для жизни». Избирательные участки в городе так и не открылись. Ночью, засыпая в гостинице, я злился из-за странного рева в небе и только после очередного раската понял, что слышу боевой самолет. Около полудня меня разбудила Наташа: в роскошном донецком аэропорту что-то случилось.

Водитель высадил меня в километре от аэропорта, на перекрестке, где кучковались машины такси. Впереди, у торгового центра, стоял столб черного дыма. Оттуда же доносился стрекот автоматов.

Я понимал, что в паре кварталов идет бой, но оказался один и вообще не соображал, что делать. Ноги сами понесли меня вперед, и тут сбоку кто-то закричал: «Фельдман, ты чего?!» Выяснилось, что стреляют совсем рядом — и здесь, за бетонным забором, прячутся Азар, Барабанов и еще целая толпа журналистов. Они решили, что я иду по центру улицы, не пригибаясь, из-за смелости. Я рванул к ним, стараясь не стирать с лица спокойствие.

Сидя здесь, у Т-образного перекрестка, мы могли ориентироваться лишь по звукам. Вот стреляют справа. Вот слева. Теперь снова справа, сильнее, чем раньше. А теперь и слева, мы зажаты. Сверху раздался рев самолета-штурмовика, потом снова выстрелы со всех сторон, пули шлепали по бетону где-то недалеко.

Так, вжимаясь в забор, мы провели полтора часа. Пару раз мимо пробегали бойцы ДНР. С тубусами гранатометов за спиной, в балаклавах и тактических очках — они выглядели бы круто, будь их действия осмысленными, но они были растеряны не меньше нас. Кто-то из них промычал, что «порубило много наших», и добавил, что в аэропорт высадился украинский спецназ. Мимо прошли два мужчины — старик и как будто его сын — с охотничьей винтовкой, одной на двоих: они искали украинцев и хотели с ними воевать. Куда-то в сторону стрельбы, шатаясь, потащился и местный пьянчужка. Телефон звякал встревоженными смсками от мамы.

В момент некоторого затишья мы осмелели и гурьбой вылезли вперед. В квартале от нас была большая развилка, и у металлических букв АЭРОПОРТ прятались бойцы. Я заходил все дальше и дальше, стараясь снять хоть что-то, и отскакивал обратно при стрельбе. Со стороны аэропорта подъехал грузовик, и бойцы выгрузили на газон товарища, которого вроде как подстрелил снайпер, — на камуфляжных штанах в паху расплылось кровавое пятно. Раненый, лежа на земле, беспомощно смотрел на окруживших его журналистов и сжимал автомат. Через пару минут его засунули в примчавшуюся легковушку и увезли.

Бойцы вокруг укрывались за деревьями, и я вылез чуть вперед, снимая их вытаращенные глаза, оружие, руки, повязанные на форму георгиевские ленточки. Со стороны аэропорта подбежала другая группа сепаратистов — они воткнули в землю ракетницу на треноге, выстрелили куда-то и вдруг заорали журналистам: «Бегите! Сейчас ответка будет!» Я со всех ног помчался обратно, к спасительному забору у перекрестка, на бегу снимая несущихся за мной солдат. Они свернули туда же, куда и я, и мы с другими журналистами оказались в коридоре из бетонных заборов, прямо за спинами отступающего отряда.

Переглянувшись с Азаром, мы решили, что пора убираться, — и дернули дальше по переулку, прочь от аэропорта. Лишь через несколько кварталов я впервые за день понял, что на мне невыносимо тяжелый бронежилет. Мы добрели до какой-то широкой улицы и поймали машину: куда угодно, куда-нибудь в центр, ну да, давайте к вокзалу. Водитель остановился на площади, мы вылезли и оторопели: огражденный ленточками, прямо у наших ног лежал труп — здесь, в четырех километрах от места боя, шальным осколком убило парковщика. Ощущение, что от войны теперь не спрятаться, было таким сильным, что я даже не решился поднять камеру.

До самой ночи я так и метался по Донецку вместе с Ильей. Скорые развозили по больницам раненых горожан, гопники на улицах не пытались прятать оружие, а в небе то низко-низко летали боевые вертолеты, то штурмовики отстреливали тепловые ловушки.

Пошел слух, что Вооруженные силы Украины прорвали оборону и могут войти в центр города. Их снайперы уже якобы заняли позиции у моста через железнодорожные пути. Таксист как раз высадил нас неподалеку. Прошел ливень, над дорогами стоял пар, а мы шли по узкому тротуару моста, гадая, правда ли впереди снайперы. Видят ли они в прицел мою синюю митинговую жилетку с надписью «Пресса»? А камеру? Я механически делал шаг за шагом, стараясь ни о чем не думать, Илья шел сзади. Я глупо пошутил, предлагая ему идти дальше первым, — но через минуту мы оба замедлились, а потом развернулись и пошли обратно.

Над головой летал и летал штурмовик. Один круг, другой, залп в сторону аэропорта, ловушки, снова круг, снова залп. Улыбающаяся девушка на стене магазина вполоборота смотрела на идущих мимо. «Одежда, обувь, косметика и другие приятные» — низ анонса скрывал игривый узор. Еще ниже лежало тело женщины, накрытое картонками и рекламным плакатом. Наружу торчала безжизненная рука.

Всю ночь со стороны аэропорта звучали взрывы, а над городом кружили штурмовики. Наутро широкий проспект, идущий к вокзалу, перегородили бетонными блоками. Мужички в шортах, совсем непохожие на вчерашних солдат у аэропорта, утаптывали шлепками мешки с песком и клеили на баррикаду иконы. Поперек дороги поставили и трактор с прицепом. Парень в каске, надвинутой на лоб, целился сквозь паутину проводов куда-то в сторону аэропорта. Он смотрел туда широко раскрытыми глазами, ожидая скорой смерти, а магазин его автомата оплетала изолента: белая полоска, синяя, красная.

В следующие дни бои в аэропорту затихли, а ДНРовцы переругались, и один из отрядов попытался захватить власть в городе. К администрации подогнали бронетехнику, и я, надеясь что-нибудь снять, хотел пробраться сквозь оцепление — но старший в отряде стал угрожать мне подвалом и расстрелом, и я еле ускользнул от него под шумок. Московские нацболы, приехавшие в Донецк добровольцами, смеялись надо мной в твиттере: «О, тут Фельдман! Как бы его не завалили!»
Зато журналистов пустили в донецкий морг — там, прямо на пол, в несколько слоев свалили тела погибших после боев в аэропорту. Оказалось, что большинство из них убили свои же, когда на въезде в Донецк два грузовика с отступавшими приняли за авангард украинской армии.

На самом деле это были добровольцы из России — ДНРовцы отправили их занимать аэропорт, наврав, что солдаты ВСУ ушли из терминала. Под ударами украинской авиации и дружественным огнем в тот день погибло около пятидесяти бойцов. Родные многих из них говорили, что они поехали воевать из-за событий в Одессе.