Сергей Гандлевский. «Дорога №1 и другие истории»

Мы продолжаем публиковать книгу книгу Сергея Гандлевского «Дорога №1 и другие истории». Книга будет публиковаться долго, больше месяца. Напомним, что эту рубрику мы специально сделали для российских читателей, которые лишены возможности покупать хорошие книжки хороших авторов. Приходите каждый день, читайте небольшими порциями совершенно бесплатно. А у кого есть возможность купить книгу полностью – вам повезло больше, потому что вы можете купить эту книгу и еще три других, поскольку это четырехтомое собрание сочинений Сергея Гандлевского. 

Читайте, покупайте, с нетерпением ждем ваши комментарии!

Редакция Книжного клуба Бабук

Одиночество

Одиночество стои́т в ряду самых больших напастей, которые подкарауливают человека на жизненном пути. «Одинок, как перст», «один-оденешенек», «мать-одиночка», «одиночная камера» – парад невезения! Впрочем, слова, означающие отвлеченные понятия, а не предметы, расплывчаты, и, когда в разговоре поминается одиночество, сходу не поймешь, имеется ли в виду малогабаритный ад, или драгоценное уединение.

Чувство одиночества – сравнительно молодая эмоция, в отличие, скажем, от страха, радости, гнева и т. п. И зародиться подобное состояние души могло, вероятно, лишь с появлением в человеке способности что-то собой представлять без посторонней поддержки, с обретением решимости действовать на свой страх и риск. Знаменитый ученый М. Л. Гаспаров связывал появление индивидуализма, этого гордого собрата одиночества, с улучшением к концу XVIII века… питания – отныне род людской мог позволить себе роскошь обзавестись байроническими отщепенцами – лазутчиками в неведомое. А до тех пор человечеству как биологическому виду было не до жиру. Если эта оскорбительно-материалистическая теория верна, то получается, что одиночество – своеобразное излишество, баловство. 

Последние два-три столетия в европейской традиции одиночество чтится, кажется интересным страданием, и даже культивируется. И, разумеется, все это время неподалеку кружит лирическая поэзия – хищница, кормящаяся по-преимуществу разными людскими скорбями. Последствий ее пиршеств в одной только России не счесть: от лермонтовского «Выхожу один я на дорогу…» до одиночества «в раме говорящего правду стекла» – обширной галереи автопортретов в зеркалах: Есенина, Ходасевича, Льва Лосева и других. 

Когда я пробую разобраться в устройстве собственного чувства одиночества, мне, в конце концов, кажется, что первопричина моего душевного сиротства – сосредоточенность на себе самом: я сам себе загораживаю белый свет. Сто́ит мне отвлечься от собственной персоны, мрак одиночества несколько рассеивается. (Увы, ненадолго – от себя не убежишь).

Эти мои наблюдения по смыслу близки к изречению Иосифа Бродского – «Одиночество есть человек в квадрате…», которое, в свою очередь, перекликается со словами Корнея Чуковского о бессоннице: «В неспанье ужасно то, что остаешься в собственном обществе дольше, чем тебе это надо…» И точно: одиночество и бессонницу роднит чрезмерная занятость человека собой – и только собой. Кстати, «ночь» и «одиночество» и по звучанию вторят друг другу.

Но что это я все о грустном!? Сменим пластинку, вернее – перевернем: у одиночества есть и другая сторона, где оно предстает чуть ли не благом, правда, довольно суровым. 

Эту двойственную природу одиночества можно наглядно продемонстрировать на примере поэзии. Скажем, шедевры Пушкина в переложении на европейские языки вызывают у иностранных читателей вежливое недоумение, будто им предлагают восхититься давно знакомыми прописями, чем-то азбучным и заемным. Но для нас Пушкин уже почти двести лет – олицетворение дивной гармонии и абсолютного артистизма – ровно тех качеств, которые практически не поддаются переводу, исключения наперечет. Но ведь и мы, читая Гете, Шекспира или Данте по-русски тоже наверняка имеем дело не с живыми, а с бумажными цветами, поскольку поэзия – узница родной речи (зека языка). И я с некоторых пор не вижу в этом досадном обстоятельстве большой беды, даже наоборот.

И что же в этом хорошего? – может возникнуть вопрос. Это, отвечу, не хорошо и не плохо – просто-напросто таково положение вещей. В отличие от прочих, не нуждающихся в толмаче искусствах (живописи, музыки, архитектуры и т. д.), поэзия волей-неволей –невыразимая тайна каждого народа. «Литература, особенно поэзия и, прежде всего, лирическая поэзия, – это нечто вроде семейной шутки, мало значащая или ничего не значащая за пределами своего языка», – писал Джордж Оруэлл. А опыт или переживание, которыми невозможно поделиться – главный признак одиночества. Но именно это и помогает любому народу оставаться самим собой, ощущать внутреннее родство, сохранять «лица необщее выраженье», говоря словами Баратынского.

Чем не притча об ограниченных возможностях человеческого взаимопонимания!? Каждый из нас непереводим и загадочен! Как бы ни стремились мы к предельной искренности с ближайшими людьми, полное слияние душ невозможно, о чем и говорится в знаменитом стихотворении Тютчева «Silentium!»: «Как сердцу высказать себя? / Другому как понять тебя? / Поймет ли он, чем ты живешь? / Мысль изреченная есть ложь…»

Печально, но факт: быть непонятым, одиноким, не до конца переведенным – это цена, которую приходится платить современнику за право чувствовать себя личностью.

Как знать, может, настанет эра, когда стихи будут слагаться на каком-то всеобщем наречии или в них вообще отпадет надобность, рядом со словом «бессонница» в словарях появится пометка (устар.), а люди поголовно сделаются настолько участливы или, напротив, элементарны, что об одиночестве никто и не заикнется!? Впрочем, это уже будут не люди в нынешнем понимании, а какие-то совсем другие существа…

2015

Купить книги Сергея Гандлевского
Том I | Том II | Том III | Том IV