Колыбельная по Мариуполю: Тридцать снов без пробуждения

От издателя

Весна 2022 года в Мариуполе. Эта книга погружает в самую глубь событий того страшного времени. Среди ракетных обстрелов и рушащихся зданий звучит голос молодой женщины, иногда спокойный и полный надежды, иногда срывающийся на отчаянный крик. Перед нами калейдоскоп картин невыносимой реальности и воспоминаний о счастливой жизни. После пережитого автору удается почти невозможное — сохранить надежду.

Предисловие Линор Горалик

Георгий Урушадзе
Июнь 2024

Как выяснилось, война — тварь быстрая. 3 марта отключили свет.
А 4 марта впервые происходит непредставимое в обычной жизни: начинает идти дождь из стекла. Мы живем на первом этаже, и килограммы стекол летят плотным, тяжелым месивом. Следом за этим ощущаешь, как гудит дом. Дрожит огромная массивная девятиэтажка. Ты еще не знаешь, что происходит, не знаешь, что тебе делать, как действовать. Хватаю сына, бегу в коридор. В голове какие-то остатки информации о том, что нужно прятаться между несущими стенами, что должно быть две стены между тобой и улицей… Падаю в коридоре на пол, зову всех. Оглушающие удары продолжаются. «Что,  если сейчас развалится дом?» — проносится в голове. Тревожные сумки? Одежда детям? Куда бежать, если уже обстрел?
Трясутся руки. Потом привыкнешь, а пока ты медленно погружаешься в эту паническую парализующую безвыходность.
Сбоку в соседнем доме пылает квартира, огонь жрет жилье. Стекол нет у половины дома, в центре двора — воронка, вывернуты беседки и деревья… Я смотрю в окно, не моргая, и не могу поверить своим глазам. Как я, моя семья, обычные родители, обычные младенцы, просто МЫ, как МЫ могли оказаться в такой ситуации? И что теперь делать?
Нужно думать, как выжить теперь и желательно не сойти с ума.
Ты все равно не готов. Тебе говорят, что война — это когда отключают свет, воду, газ, отопление и вдобавок выбивают стекла. Ну вот нет света — такое же было в жизни:  отключали. Свечки там, фонари можно… Воду? Ну, найти родник, не знаю… колонку. Газа нет? Электрическая печка? А… стоп, тоже нет. Ну, наверное… костер? Уже сложнее, но до этого вряд ли дойдет, думаешь ты. Какой костер в 2022 году в крупном морском городе? Все как-то быстренько пройдет.
Все, в принципе, и случилось очень быстренько.
После отключения света почти сразу из кранов исчезла вода. А 6 марта муж и мой 17-летний брат отправились в единственный работающий магазин добыть что-нибудь, а заодно проведать нашу бабушку, которая живет неподалеку.
Магазины шалят ценами, очереди напоминают жирных гусениц, которые вьются на полрайона, изредка появляются первые робкие мародеры. Чтобы купить хоть что-то, очередь нужно занимать пораньше. 
Утром, когда они ушли, мы с моей мамой и детьми сидели дома. Услышали стрекотание и гул. Усиливающийся, мощный, от него дрожали стены, полы, стекла, руки. Дергалось веко и болело сердце.
Железо и кровь пахнут похоже, и вместе с запахом крови убитых, который я ощутила утром 24 февраля, я различила новый запах — тяжелый запах металла.
Танки.
До этого дня я видела их только в парках на постаментах. 
В детстве проходишь мимо такого, поднимаешь голову и немного боишься. Боишься этого внушительного куска металла, этой мощи. Это действительно танк или просто макет? Вдруг он был в бою? Дети залезают на него, смеются, фотографируются. Часто с визгом носятся вокруг, раскачиваются на дуле…
Настоящий танк. Настоящая война. Настоящее. Это мое настоящее. 
Они ездят кругами около нашего узкого дома. Их звенящие толстые гусеницы чертят следы под окнами.
Теперь я знаю, как дрожат руки от страха смерти. С двух сторон дома остановились два танка. Они неприятно стрекочут двигателями и ноют. Так проходит около часа.
Выезжает еще один танк. Я ползу по полу в коридор, там матрас и игрушки детей. Мама открывает входную дверь, спрашивает соседей: «Куда смотрит дуло?» Нам не видно из окон.
В нашу открытую дверь заглядывает женщина: «Пожалуйста, дайте воды, мужу плохо». Выношу чашку воды, из нее пьют все — эта женщина, муж, какой-то старичок рядом. «Можно еще?»
Не могу. Вода на вес золота, остатки чистой даю детям, купить воду негде. Источников и колодцев нет даже близко, где их искать, неизвестно.
Одна чашка воды. Я до сих пор помню, как жадно и быстро они выпили эту воду.
В тамбуре нашего первого этажа людей уже столько, что трудно открывать двери. Кто-то  принес матрасы, подстилки, кто-то дремлет или просто сидит в темноте, смотрит в стену. К нашей двери прислонились две женщины, одна с ребенком. Я сижу на полу в темноте с детьми, в голове только стрекотание танков. Куда смотрит дуло?
Сын просыпается, улыбается. Ищу в полумраке кастрюлю с холодной кашей.