Моя литературная премия. Фридрих Кельнер

ДНЕВНИК СОВЕСТИ

Публикация книги Фридриха Кельнера «Одураченные. Из дневников 1939-1945» (СПб.: Издательство Ивана Лимбаха. 2024. Перевод с немецкого А. С. Егоршева, Е. А. Смолоногиной; перевод с английского  вступительной статьи А. Б. Захаревич) могла бы затеряться среди книг, в которых подробно исследуется гитлеровский рейх. В последнее время их немало вышло в русских переводах - к блестящему «первопроходцу» Себастьяну Хафнеру с его «Историей одного немца» прибавился Николас Старгардт с «Мобилизованной нацией» и Эрик Ларсон с «В саду чудовищ». Каждая из этих книг становилась в России  бестселлером. Интересу российского читателя к болезненной теме - пониманию того, как целая нация иррациональным образом теряет представление о нравственных нормах, а потом и человеческий облик, - удивляться сегодня не приходится. Книга Фридриха Кельнера добавляет к этому пониманию принципиально новые черты. 

Автор - не профессиональный исследователь социальных процессов. Не принадлежал он и к слою реномированных интеллектуалов. Фридрих Кельнер (1885-1970) получил среднее образование и в годы Второй мировой войны работал управляющим делами суда в городке Лаубах на западе Германии. И вел дневник. Десять тетрадей. Девятьсот страниц готическим шрифтом. Со вклейками вырезок из немецких - естественно, фашистских, других тогда в Германии не осталось - газет, в которых освещались текущие события. Если бы хоть одна из этих тетрадей попала в руки гестапо, был бы расстрелян и он, и его жена Паулина. Оба они и так находились под подозрением: Фридрих не особенно скрывал свое мнение о действиях властей, а Паулина категорически отказалась вступить в фашистский Союз немецких женщин. Вообще, конечно, уцелели они только благодаря тому, что обоснование репрессий по отношению к государственному служащему требовало большой бумажной волокиты, и начальству Кельнера было неохота в нее втягиваться. Ограничились проверкой родословной вплоть до XVII века - нет ли в предках евреев; на взгляд властей, это объяснило бы «странность» отношения к национал-социализму. 

«Так я сопротивлялся террору и беззаконию, - уже после войны объяснил Фридрих Кельнер своему внуку. - Это мой способ вооружить твое поколение, — как и следующие, — знанием правды, чтобы не повторился весь тот кошмар». 

Если бы не этот внук, Роберт Скотт Кельнер, гигантский труд, осознаваемый его дедом как личная миссия и предпринятый с риском для жизни, пропал бы втуне. История отношений внука с дедушкой и бабушкой могла бы стать основой для голливудского фильма. В 1935 году Кельнеры отправили своего юного единственного сына на попечение дальнего родственника в Нью-Йорк. Они с тревогой видели, что идеи национал-социализма быстро замусоривают мальчику голову, и надеялись, что жизнь в демократической стране выветрит этот мусор. Надежды оказались тщетными: идеи нацистов легли на благодатную почву уверенности в собственной вседозволенности, нежелания трудиться. Молодой Кельнер остался сторонником нацизма и в США, вообще сделал все, чтобы пустить свою жизнь под откос, и это оказалось единственным, в чем преуспел. Он прекратил общение с родителями, его дети выросли в детдоме. Все это стало такой трагедией для Фридриха и Паулины Кельнер, что по окончании войны они решили свести счеты к жизнью, которая, как они считали, потерпела крах. И тут в их дом явился молодой американский военный - их внук. На старости лет судьба подарила этим чудесным людям счастье душевной и духовной близости с родным человеком. 

«Дед хотел, чтобы я поступил в колледж и занялся изучением истории и немецкого языка, а потом, когда-нибудь, вернулся за дневником: пусть он послужит борьбе с тоталитарными идеологиями — тогда это были коммунизм и неонацизм, - пишет Роберт Кельнер в предисловии. - Бабушка попросила найти время для помощи детям, поскольку и сам я в детстве нуждался в помощи. «Надо выполнить долг перед обществом», — настаивала она».

Такие они были люди, причем до последних своих дней. 

«Четвертое ноября 1970 года стало последним днем в жизни судебного инспектора Августа Фридриха Кельнера: солдата, чиновника, поэта, политика и историка. В самые мрачные для германской истории времена правления безумцев и убийц этот человек продолжал видеть все то, что веками составляло величие немецкой культуры. Он носил это в себе. И передал дальше. Последний день, проведенный нами вместе, он неважно себя чувствовал, но настоял, чтобы мы обсудили, в чем задача этого дневника и как он соотносится с нынешними событиями. Он был недоволен тем, что Советский Союз все больше поддерживает палестинских боевиков, которые в тот год совершили теракт в Германии, убив израильтян в аэропорту Мюнхена. Он определил связь атеистической России и джихадистского ислама как «порочный альянс фанатиков, олицетворяющих тоталитаризм», и это, полагал он, станет в будущем серьезной угрозой для всех форм демократии».

Роберт Кельнер счел своим долгом выполнить данное деду обещание и издать его дневники. Но, учитывая объем и форму записей, сделать это оказалось невероятно тяжело: «Тысяча рукописных страниц курсивом Зюттерлина нужно было воспроизвести с помощью современного немецкого шрифта; описания людей, мест и событий в дневнике требовали досконального изучения; предстояло также определить источник каждой газетной вырезки с новостями. Кроме того, я должен был написать биографический очерк, чтобы показать злободневный контекст трагедий и радостей в жизни Фридриха и Паулины Кельнер».

Привлечь внимание общества к дневникам удалось только после того, как Роберт Кельнер обратился к Джорджу Бушу-старшему. Президент США не понаслышке знал об описанных в этих тетрадях событиях: во время Второй мировой войны он был пилотом боевых самолетов. После того как в 2005 году, к 60-летию Победы, дневники были выставлены в ротонде Президентской библиотеки в Техасе, началось сотрудничество Роберта Кельнера с немецкими институциями: подготовка текста на современном немецком языке, подготовка сопутствующих материалов, поиск финансирования и наконец - издание, которое произвело колоссальный эффект в немецком обществе:

«Для немецких читателей дневника, обличающего нацизм, главным стало то, что он подвел черту под полемикой, длившейся не одно десятилетие. Если простому человеку — такому, как Фридрих Кельнер, обычному чиновнику, получившему среднее образование, жившему в провинции, вдали от больших городов, было известно столько подробностей о происходившем в Третьем рейхе, где, казалось бы, все было засекречено, значит, в любом другом месте люди должны были знать куда больше, чем сами в том признавались, о зверствах и геноциде, творимых германскими войсками во всех частях разоренной Европы. Послевоенное представление, будто все население было лишь отчасти осведомлено или вообще понятия не имело, чем занимается нацистская партия, наконец удалось похоронить. Фридрих Кельнер предвидел, что люди будут лгать, если проиграют войну: «Малодушные станут говорить, будто всегда знали, что национал-социализм ждет такой финал, и сами они вовсе не были национал-социалистами. На самом деле лишь не более одного процента немцев действительно противостояли гитлеризму. 99% кричали «Хайль Гитлер!» и «Зиг хайль!», когда партия была на пике популярности. Одни делали это потому, что рассчитывали получить для себя или своих детей какие-то выгоды, другие — из-за слабости характера и нежелания «плыть против течения». Ремесленник видел прибыль. Крестьянин верил, что Гитлер освободит его от налогов. Так каждый видел для себя какую-нибудь выгоду, и всю эту мешанину называли «национал-социализмом». Но хуже всего была, несомненно, газетная пачкотня».

Фридрих Кельнер скрупулезно зафиксировал просто-таки неисчислимые подробности жизни нацистской Германии, в которой «разум у всех затуманен и помрачен». Но при этом он не был бесстрастен. Одна из первых записей в его дневнике была: «Смысл этих записей я вижу в том, чтобы зафиксировать настроения в моем окружении, чтобы впоследствии не возникло соблазна увидеть в событиях нынешнего времени нечто «эпохальное», тем более «героическое».

«Сегодня владеем Германией, а завтра миром всем», — поет наша милая молодежь, рядами шагая по улицам. Что это? Глупость? Недомыслие? Нет, это дух элиты, которой нужно стадо баранов, а не думающие люди. Эта надменность вкупе с бездуховностью ввергла нас в войну 1914 года и в еще большей степени способствовала развязыванию нынешней войны» (17.3.1940). 

Подробно, по пунктам, перечисляя ошибки, допущенные всеми странами по отношению к Гитлеру, он пишет: «Чем бы ни закончилась эта бойня, исторической виной западных держав останется то, что они не приняли самых энергичных мер против не знающей пауз агрессивной политики Германии. Между тем возможности для этого были! Мягкой, как спелая слива, политикой не изменить умонастроение тирана. Даже самые острые уколы лишь щекотали агрессора» (29.05.1940).

Фиксирует Кельнер и умонастроения частных людей:

«Фрейлейн Хельга Э., 18 лет: «Считаю, что поступили правильно, атаковав Россию, иначе они напали бы на нас. К тому же два года тому назад они получили территорию, которая была завоевана нами» (1941).  … «В приемной одного из местных врачей можно узнать новости. Пациенты довольны тем, что армия захватывает в России все новые и новые территории. Взгляд на военные действия самый примитивный. Особенно злит меня царящая в душах жестокость. Едва ли кто-нибудь задумывается о том, что тысячи молодых людей остаются лежать на полях сражений — только ради того, чтобы победа праздновалась за победой. Вся нация в угаре от побед, полагая, что война вот-вот закончится. Даже если Россия будет побеждена силой оружия, говорить об окончании войны было бы преждевременно. Тем более что оккупировать всю Россию невозможно чисто технически». … «Супруга «старого борца» Генриха Г. и сегодня еще убеждена в том, что весной мы возьмем Сталинград. Так она сказала Алисе Ш. Бабы, мнящие о себе, что они знают толк в политике, восторгаются, если что-то «взято», но их нисколько не волнует очень простой вопрос: останется ли цел человек, воюющий под Сталинградом?» (1943). 

Ясный разум порядочного человека позволяет Кельнеру ясно же видеть и причинно-следственные связи: «Заметил, что смертность среди детей явно увеличилась. «Гессише ландес-цайтунг» все чаще публикует извещения о смерти из Дармштадтского округа. И здесь война — косвенная причина. В нормальные времена один врач приходился на 2000 – 3000 человек. Потребность во врачах для вермахта столь велика, что есть округа, где 15 000 жителей вынуждены обходиться услугами одного врача» (1942).

И, конечно, Кельнер записывает свидетельства о самых страшных преступлениях: «На днях из нашего округа увезли евреев. Из Лаубаха — Штраусов и Хайнеманнов. От хорошо информированного человека я слышал, что всех евреев свозят в Польшу, где их убивают эсэсовцы. Жестокость эта ужасна. Такие преступления из истории человечества не вычеркнуть. Наше палаческое правительство покрыло Германию позором на все времена» (16.09.1942). И делает однозначный вывод: «Кто расплатится за поражение? Весь немецкий народ. Я, во всяком случае, буду неустанно бороться за то, чтобы для возмещения урона было использовано имущество членов партии и тех, кто все эти годы, начиная с <19>33-го, наживался на членстве в ней и вообще на гитлеризме. Состояние бонз должно перейти к государству, это само собой разумеется. Пусть нацисты на собственной шкуре почувствуют всю ту боль, которую они причинили евреям».

Дневник показывает, как менялось отношение Кельнера к действиям Советского Союза. Во время нападения СССР на Финляндию он пишет: «Россия показала свое истинное лицо. Эти недоумки напали на маленькую Финляндию. За такое весь мир должен подвергнуть Россию остракизму. Это нападение будет дорого стоить России. И малое государство способно защищаться, чтобы у больших пропала охота заниматься разбоем. Разумеется, весь мир мог бы в случае с Финляндией показать, что идеалы существуют. Если бы господам русским сразу же после их нападения на Финляндию был дан правильный ответ бомбовыми ударами по их территории, то дело приняло бы другой поворот» (9.12.1939). Когда в 1941 году СССР сам становится жертвой гитлеровского нападения, в дневнике появляется запись: «Поймут ли сегодня русские, какую архиглупость они совершили в <19>39-м? Заключить договор о дружбе с режимом, который не знал ничего иного, кроме как денно и нощно готовить своих приверженцев к борьбе с Россией, — это было ужасным, прямо-таки чудовищным «достижением» правителей России». Когда же Кельнеру становится очевидно, с каким мужеством советский народ сражается с агрессором, он пишет: «Усмирить взбесившегося быка можно только еще большей силой с применением боевых средств. Надеюсь, что хотя бы горстка настоящих мужчин проявит в этом мире достаточно энергии, чтобы сделать для человечества то, что не сделали все государственные мужи с их невероятной близорукостью. Люди планеты, восстаньте от сна!!! Того, кто нарушил на ней мир, нужно обуздать общими усилиями всех здравомыслящих!! Задействовать для этого каждый самолет и автомобиль. Англия и Россия должны получить самую действенную помощь всех миролюбивых народов. Каждый должен воспринимать ситуацию так, как будто нападению подвергся он сам. Неужели это трудно понять? Никаких ссылок на особые обстоятельства, никаких грозных резолюций, никаких громких фраз, никакого «нейтралитета». Возьмем врага человечества за горло!». 

Среди тысяч слов, написанных Фридрихом Кельнером в своем дневнике, нет ни слова о том, что многие порядочные люди Германии, включая и его самого, лично не виноваты и не должны подвергаться опасности. Когда бомбежки Германии стали самыми интенсивными, у него появляется запись: «Сколько церквей и других культурных памятников разрушено вермахтом? Кто уничтожил все синагоги в Германии и на оккупированных территориях? Те, кто объявил тотальную войну, не имеют права жаловаться. Когда немецкие летчики бомбили города в Испании, Польше, Голландии, Бельгии, Франции, Югославии и других странах, то наверняка выискивали не только военные объекты. Славя войну, знай, что в ответ получишь по шее. C’est la guerre!».

Это написал человек кристальной порядочности. Таких называют совестью нации. В гитлеровские времена немецкая нация полностью утратила совесть. Но остался Фридрих Кельнер - для того, чтобы когда-нибудь она это осознала.