ТЕАТР ПРИЕХАЛ НА ГАСТРОЛИ

В РФ театры сняли мои пьесы с репертуара, потому что этого потребовала общественность (видимо, театральная). Но пьесы не горят, и у них, как у пташки, крылья.

Они перелетели к нам в «Библиотеку», в драматургический отдел.

Можете читать пьесы и ставить спектакли в собственном воображении. Вам поможет моя раздражавшая режиссеров привычка сопровождать текст дотошными авторскими рекомендациями и инструкциями. Я знал, что уважающий себя художник эти дилетантские соображения проигнорирует, но мне было важно самому видеть действие: сцену, декорации, алгоритм передвижений. Всё это в моих пьесах есть. Обычно я присовокуплял и специальное занудное письмо режиссеру, потому что я злокачественный control freak.

Вот, например, моя эпистола народному артисту и лауреату многочисленных премий, худруку Александринского театра Валерию Фокину по поводу пьесы «1881» – это чтоб вы понимали, насколько неприятно было иметь дело с таким драматургом, как я.

«1881»: НЕКОТОРЫЕ ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ РАЗЪЯСНЕНИЯ

Актуальность

В истории России есть несколько роковых развилок. Март-апрель1881 года – одна из них, актуальная для нас, сегодняшних, по двум причинам.

Во-первых, оттуда, от выбора между двумя политическими программами, лорис-меликовской и победоносцевской, ведет прямая дорога, с которой потом было уже не свернуть: к расколу между обществом и государством, краху империи и победе революции, причем революции самого радикального, большевистского толка. Реконструкция этого ключевого момента отечественной истории важна нам для понимания: почему мы оказались там, где оказались. При этом спектакль рассчитан на людей думающих, способных делать собственные выводы. Мы ничего зрителю не разжевываем – он ведь знает, что произойдет в 1917 году. Зритель наблюдает, как в капитанской рубке дерутся за штурвал, норовя вывернуть его то влево, то вправо, и так увлечены этой борьбой, что не вглядываются в тьму за бортом. Но зритель знает, чтó там, во тьме. И что корабль называется «Титаник». Черная тьма, в которой таится белый айсберг, является очень важным – может быть, даже главным действующим лицом спектакля. (Я остановлюсь на этом чуть ниже).

Во-вторых, позиции основных идеологических оппонентов, «государственников» и «либералов», определились уже тогда и с тех пор сущностно не изменились. Дискуссия на тему «куда ж нам плыть?» идет сегодня по точно такому же вектору. Аргументы и риски обоих политических курсов не утратили злободневности. Вопрос продолжает оставаться открытым. Может показаться, что я как автор нарочно осовремениваю полемику, приближая ее к нынешней ситуации, но это не так. Речь Лорис-Меликова и в особенности Победоносцева в значительной степени состоит из раскавыченных цитат. Эпиграфом к спектаклю вполне могла бы стать знаменитая фраза о том, что Россия – это страна, в которой каждые десять лет меняется всё, но за двести лет не меняется ничего.

Я намеренно не показываю главных оппонентов (Лорис-Меликова и Победоносцева) как живых людей с личной жизнью, привязанностями и эмоциями, потому что это пьеса идей, а не страстей. Каждой из двух идеологий дается возможность изложить свою правду – и пусть зритель, выйдя из зала, продолжает мысленно спорить с героями и сам с собой. Нас не интересует почтенный российский жанр «Кто виноват?». Никто не виноват, все хотели как лучше. Нас занимает вопрос «Кто прав?» - тогда и, главное, сегодня. Найдя ответ, мы сможем наконец задаться следующим, кардинальным вопросом: «Что делать?». Где применительно к России правильный баланс между Свободой и Порядком, чтобы Свобода не превращалась в хаос, а Порядок - в застой и удушение всего живого?

Отход от исторической правды в пьесе только один. Тогда, 140 лет назад, борьбу между собой вели не две идеологии, а три. К «государственнической» и «либеральной» прибавлялась еще революционная, которая в итоге и победит, пока две другие будут воевать между собой. Но аргументация революционеров, их кредо и их правда, в пьесе никак не отражены. Причина в том, что сейчас, в 21 веке, социалистическая идея растеряла прежний драйв. Общество слишком изменилось. Нет ни крестьянства, ни пролетариата, ни голода, ни других бед XIX века. Поэтому Революция в пьесе дается импрессионистски – как призрак Хаоса и Террора, витающий над головами героев. Террористы страшны своей невидимостью и бесплотностью. О них все время помнят, о них говорят, их страшатся, но сами они – как живые люди - на сцене не появляются, если не считать одной сцены в финале первой части. Мы видим только призрак: Фею Террора (в буквальном значении этого слова: как Ужаса, как Фатума - той самой черной тьмы и белого айсберга, о которых говорилось выше).

Соображения и комментарии по постановке

В пьесе содержатся многочисленные предложения по сценографии, декорациям, музыкальному сопровождению, которые запросто можно игнорировать. Уверен, что режиссер и художник придумают что-нибудь получше. Просто мне как автору нужно было визуализировать для себя спектакль: каким он может быть.

Для меня колористически, атмосферно и музыкально сцены делятся на «холодные» и «теплые». Первые относятся к Большому Миру, миру идей и теорий, где властвуют большие числа, массы и классы. Малый Мир, мир личных отношений, любви и человека (а не человечества) дается через домашние сцены августейшего семейства. По-настоящему живыми персонажами в пьесе являются только Романовы - обыкновенные люди, поставленные судьбой в необыкновенные, стрессовые обстоятельства.

Две сцены – «Соло для прокурора» и гатчинский балет – вызывают у меня некоторое сомнение тем, что выбиваются из заданного жанра. В прозе я часто играюсь в игры с резкой сменой стилистики, но не знаю, интересно ли это будет постановщику.

И последнее. Все персонажи пьесы - исторические за исключением вымышленных Воронцова и Воронина, которые вызывают любопытство, но толком не разъяснены. Это еще один фокус, который я очень люблю и который может вызвать сомнения у постановщика. Мне кажется продуктивным «перекидывать мостики» от одного произведения к другому, вводить второстепенного интригующего персонажа, который в другом моем произведении является главным героем. Воронцов и Воронин - важные фигуры в большом историческом романе, который выйдет в следующем году. И если осуществится вторая часть нашего театрального проекта (о многосерийном телеспектакле), эта парочка там будет раскрыта во всей красе. Идея заключается в том, чтобы театральную публику заинтересовать онлайн-сериалом – и наоборот, привести телезрителей в театр. История, рассказанная в этой пьесе, будет отсутствовать в романе и в телеспектакле. Она представляет собой автономное ответвление (или, как теперь говорят, спин-офф) от другого, гораздо более крупного сюжета.

Валерий Владимирович потом, конечно, сделал совсем другой спектакль.

Но пьеса «1881» у нас висела и раньше, а теперь наш репертуар пополнился еще тремя.

1. Самая первая моя пьеса «Чайка», за которую во время встречи со студентами филфака МГУ, помню, меня сурово осудила преподавательница, назвав мой фанфик «глумлением над классиком».

https://babook.org/store/107-ebook

2. Две пьесы, печальная и веселая, под одной обложкой. Трагедия «Гамлет» продолжает приятную традицию глумления над классикой. Комедия «Зеркало Сен-Жермена» передает мои ощущения от новорусского новояза. Тогда, четверть века назад, казалось, что эрозия языка – главная опасность, угрожающая России. Уже одно это комедия.

https://babook.org/store/108-ebook

3. Еще две пьесы, «Инь» и «Ян», были написаны специально для РАМТа и много лет там с успехом шли. Они про Эраста Фандорина, а также про мужское и женское злодейство – кому какое больше нравится.