МОЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ ПРЕМИЯ. НИНА КОСМАН

ФАБРИКА В ГОЛОВЕ

Что героиня новой книги Нины Косман «Оправдание мартышки» (Киев: Друкарський двiр Олега Федорова. 2024) - человек, которому не просто живется, понятно после первых же рассказов, из которых эта книга состоит. И дело даже не в том, что эта героиня находится в постоянной борьбе с безденежьем и потому устраивается на работу в самые невероятные места (ФБР в рассказе «Как провалить тест на правдивость» - еще не самое странное из них), а в том, что ей присущи сразу два из неудобнейших для повседневности человеческих качеств: неспособность лгать и неготовность мириться с несправедливостью. Эти ее качества проявляются разнообразно. Например, в рассказе «Как я защитила честь Высоцкого» героиня, наконец устроившись в небольшой колледж преподавателем русского языка, во время приветственной вечеринки выключает магнитофон, из которого доносятся песни Высоцкого, объясняя своему непосредственному начальнику, что этого поэта нельзя слушать фоном. 

«В этот момент что‑то случилось с лицом Краза: оно приобрело выражение страшной ненависти; все черты небольшого и безжизненного кразового лица смялись и превратились во что‑то странное. Я стояла рядом с магнитофоном, как часовой, готовый защищать право Высоцкого громко хрипеть, хотя, надо заметить, что я из тех людей, которые не выносят громкой музыки и шума вообще, но Высоцкий — это ведь не просто «громкая музыка» и, конечно же, не шум».

Ей вообще не просто быть преподавателем, и не только русского языка, но и, к примеру, предмета под названием «Великие книги», который она ведет у будущих инженеров, не понимающих, для чего им в жизни может понадобиться какой-то мертвый поэт. Преподавать ей трудно и то, что исчерпывающе описано в рассказе «Сочинение пьес и рассказов, которые никому не нужны». И можно представить, как трудно такой героине беседовать с офицером ФСБ, который обязан выдать ей, специально приехавшей из США в Москву, откуда родители увезли ее девятилетним ребенком, следственное дело ее расстрелянного деда. Гэбэшник с ухмылкой заявляет, что выдаст ей дело позже, а объяснение, что она должна уезжать, встречает напутствием уезжать спокойно и философской сентенцией: «Ничего с вашим дедом больше не случится» (именно так называется рассказ). 

Надо заметить, что такая героиня присутствовала во всех шести книгах, уже изданных Ниной Косман, которая пишет стихи на русском, художественную прозу на английском, а документальную - на обоих языках. Можно предположить, что и стихи Марины Цветаевой она стала переводить на английский из-за ощущения близости мировосприятий. 

Мир, который героиня даже не просто воспринимает, а мучительно пропускает через себя, предстает в новой книге Нины Косман во множестве событий и деталей, составляющих множество же рассказов и притч. 

Вот выставленный на продажу дом, в котором неизвестная ей женщина «читала Канта, Юнга, Витгенштейна, сочиняла стихи, окружала себя тем, что любила» («Дом на продажу»). 

Вот разговор с юнгианским психоаналитиком, которая «сказала в качестве саморекламы:

— Я могу научить вас показывать людям свое истинное «я».

— Спасибо, сказала я, — но мне не нужно этому учиться, я ведь родилась в России, вы, наверное, знаете, это значит, что я и так не скрываю свое истинное «я». Наоборот, — сказала я, — я хотела бы научиться скрывать свое истинное «я», так как мне кажется, это необходимо для так называемого успеха в так называемом мире». («Как я не стала юнгианским психоаналитиком»). 

Вот заметки о путешествиях в Тибет, Палермо и джунгли Суматры, куда героиня едет в качестве «волонтера ради орангутангов». 

Вот воспоминания о Довлатове и Бродском, отмеченные всей «странностью» этого самого мировосприятия героини, которое, впрочем, героям ее воспоминаний странным не показалось. 

И далее, и далее во множестве - «Разговор с призраком», «Женщина и енот», «Ад для поэтов», «О временной вере в Бога»… Эти маленькие рассказы можно было бы назвать осколками, если бы цельность авторской картины жизни не была в них так очевидна. 

А вообще-то о том, что будет представлять собой эта книга, сказал Соломон Апт, еще когда Нина Косман была ребенком и рассказов не писала. Ее папа, друживший с великим переводчиком, однажды на отдыхе дал ему почитать дочкины стихи. 

«Потом он закончил читать, вернул мне тетрадку и глядя на море, сказал, что‑то про какую‑то фабрику. То ли я его не расслышала, то ли не поняла, и он повторил про фабрику, что у меня, мол, фабрика в голове. Есть такие дети, сказал Апт, у которых в голове фабрика стихов, и когда такой ребёнок подрастает и становится взрослым, ему нужно решить, что с этой фабрикой делать. Он тоже был таким ребёнком с фабрикой в голове, сказал Апт. <…> Я вспомнила то далёкое лето в Мяхе и его слова о «фабрике стихов в голове» и подумала, что ведь я до сих пор живу с этой фабрикой и что её производство не ограничивается стихами».

О том, что Нина Косман решила, что ей делать с этой фабрикой, свидетельствует ее книга - россыпь прекрасных текстов, нанизанных на тонкую нить мыслей и интонаций, которая держит их в ясном единстве.