Евгений Фельдман. Мечтатели против космонавтов

Дорогие читатели!

По вашим просьбам мы возобновляем публикацию книги Евгения Фельдмана «Мечтатели против космонавтов» в рубрике Книга с продолжением. Книга будет публиковаться долго, больше месяца. Напомним, что эту рубрику мы специально сделали для российских читателей, которые лишены возможности покупать хорошие книжки хороших авторов. Приходите каждый день, читайте небольшими порциями совершенно бесплатно. А у кого есть возможность купить книгу полностью – вам повезло больше, потому что вы можете купить эту книгу и в аудиоверсии, и в бумажном виде и даже с автографом автора!

Читайте, оставляйте восторженные комментарии!

Редакция Книжного клуба Бабук

Глава 24. «Доширак» и дорога в ЦИК.
Продолжение

Уже после первых митингов счетчик посетителей моего фотоблога показал миллионного читателя. В каждой съемке интернет находил кадр, становившийся мемом: Навального сравнивали то с вокалистом Rammstein, то с героями «Аватара» — этому помогал яркий сине-фиолетовый свет, которым во всех городах заливали сцену.

К концу сентября митинги стали рутиной — теперь они всегда начинались затемно, а освещение делало их одинаковыми. Я старался не повторять ракурсы и придумывать что-то свежее, снимая дождь на длинной выдержке или вылавливая эмоции Алексея. Кира даже передала мне его ругань: мол, для нас это все же президентская кампания, а не фотопроект о том, какое еще лицо можно скорчить на сцене.

Я продолжал выискивать нерв в митинговых съемках, но все же больше фокусировался на том, что происходило до или после выступлений: обычно я ехал с Навальным на короткую прогулку по местной смотровой площадке, а когда он уезжал отсыпаться, мчался снимать сцены городской жизни. Иногда вечерами мы все шли в бар, но это случалось нечасто — в том числе из-за опасности. В Омске мы возвращались в гостиницу около полуночи, когда Алексей указал на тень на другой стороне улицы: за нами шла наружка. В отелях он никогда не ночевал в номере, записанном на него, — после регистрации все обменивались ключами. Садясь в такси в очередном аэропорту, я каждый раз гадал, не подставной ли у нас водитель.

Часто снятое вне митингов и переездов не влезало в репортаж, и я публиковал одну-две фотографии отдельно, например, когда в дорогом ресторане под Владивостоком Алексей сцепился с местными бизнесменами в споре об импорте.

В Хабаровске Навальный давал интервью в лобби гостиницы — красивый свет и выразительная мимика сложились в классный портрет. Фотография почему-то взбесила Алексея, который даже сказал, что я специально снимаю его некрасиво, чтобы понравиться критикующим меня журналистам. Весь следующий день он в каждом разговоре полушутливо ворчал, что я ужасный фотограф. Зато он спокойно смеялся и над ответными подколами — например, когда я показал ему на игровую площадку в аэропорту и предложил помитинговать там перед детьми-сторонниками.

Сбросить напряжение в поездках помогал Оксимирон: мы все одновременно открыли для себя его музыку и в пути постоянно сидели в наушниках — лишь изредка отрываясь, чтобы обсудить, как достать билеты на грядущий стадионный концерт рэпера в Москве. (Алексей не разделял нашу страсть.) Хаотичные переезды — шесть часовых поясов за десять дней! — вводили нас всех в состояние сонной невменяемости. Песни Мирона бодрили, сливая поездки с текстами под сочный бит:

Дон ли, Волга ли течет — котомку на плечо,
Боль в груди — там тайничок, открытый фомкой,
не ключом.
Сколько миль еще? Перелет короткий
был не в счет,
Долгий пыльный чес, фургон набит коробками
с мерчом.

Мне нравилось чувствовать себя в поездках рок-звездой, перемещающейся между сценами в разных городах. Я даже завел привычку первым выходить под софиты: нужно было сориентироваться, как стоит свет, но важнее было желание стать для собравшихся первым намеком на то, что Алексей приехал и шоу скоро начнется.

Многотысячные митинги — почти во всех первых городах выступления Навального стали самыми крупными протестами за десятилетия — вынудили власть завалить кампанию провокациями и волокитой.

В Екатеринбурге мэрия попыталась сорвать митинг и даже привела на площадь полицейских-космонавтов — но стоило Алексею строго сказать чиновнику, что пятнадцать тысяч человек все равно начнут протестовать, как власти решили не мешать. В Архангельске митинг согласовали на острове в часе езды от центра, а на одной из площадей ровно во время речи Навального, еще засветло, устроили фестиваль фейерверков. В Новосибирске на день митинга срочно назначили всероссийскую премьеру скандального фильма о любовнице царя.

По пути из аэропорта в Оренбурге наши машины остановила дорожная полиция. До митинга оставались считаные минуты, до обратного вылета — всего несколько часов, а постовым обязательно было нужно оформить на кого-то из нас протокол. Они прямым текстом требовали добровольца — и я, отстегнув ремни безопасности, вылез с заднего ряда и предложил обвинить меня в езде без ремня. Гаишник оценил нелепость ситуации и уже через пятнадцать минут отпустил меня с предупреждением, но без штрафа.

План Волкова подразумевал, что неделя за неделей мэрии двадцати городов будут получать по пять заявок на митинги на выходных. Штаб пытался любой ценой добиваться согласования, поэтому был готов к переносам на окраины. Леонид считал, что Кремль не сможет заставить чиновников по всей стране синхронно отказывать в согласовании «по беспределу» — без объяснения причин и предложения альтернативных мест. Тем не менее уже к концу сентября отказы сыпались один за другим.

Очередной согласованный митинг был запланирован на 29 сентября в Нижнем Новгороде — миллионнике на Волге, который давно прозвали «ментоградом» из-за жестокой борьбы местных властей против любых активистов. Изначально штаб просил место в центре, власти ответили перечнем менее удобных площадей, координатор согласился на одну из них, и активисты начали приглашать туда сторонников. За несколько дней до приезда Навального мэрия внезапно заявила, что на площади пройдет спортивный фестиваль, а митинг незаконен. Полиция забрала сцену и смонтированное оборудование, а заодно увезла приехавшего разбираться Волкова.

Навальный был снова задержан в Москве у дома и получил двадцать суток ареста. Штаб спонтанно решил ответить очередной серией несогласовок — их назначили на 7 октября, день рождения Путина.

Я долго выбирал между Москвой и Петербургом, где акции разгоняли с особенной жестокостью. Наконец я решил остаться в столице: мне хотелось разобраться, кто и почему стал новой волной протеста.

На митингах в регионах я не переставал удивляться, насколько разные люди приходят послушать Навального — молодые и пожилые, богатые и бедные. Но здесь всем заправляли студенты. Вокруг наготове стояли космонавты, а молодые люди искренне недоумевали из-за полицейского давления: они не застали предыдущие годы разгонов. Над головами реяли триколоры, а дождь поливал сжатые в руках буклеты с Конституцией. Силовики повторяли в мегафон свое нелепое: «Дорогие граждане, не мешайте проходу других граждан» — но команду задерживать им так и не дали, поэтому они лишь раздраженно добавляли к присказке неловкое: «Ну что тут непонятного?!»

Студенты и правда не понимали, почему они должны уходить. Мэр Собянин годами обновлял Москву, делая «как в Европе», и главным символом изменений стали широченные тротуары в центре, пусть и идущие вдоль полумертвых пустых улиц. Лоялисты называли их «подмостками городского театра», и теперь тысячи человек наполняли эти подмостки жизнью, спускаясь по ним в сторону Кремля и петляя вокруг Госдумы. Дождь сменился солнцем, полиция так и не стала вмешиваться, и через пару часов акция мирно завершилась. Обновленный город будто показывал, насколько уместен в нем новый протест.

— Путин уйдет, мы не уйдем! — скандировали студенты.
— Путин умрет, мы не умрем! — с хохотом добавлял кто-то.

Пока Навальный сидел, меня неожиданно вызвали свидетелем в суд по «болотному делу». Большие процессы давно закончились, но следователи продолжали сажать активистов поодиночке.

Анархисту Дмитрию Бученкову повезло меньше всех. Следователи отправили его под суд, потому что он был похож на человека, который 6 мая 2012 года активнее всех дрался с омоновцами. Бученкова даже не было в тот день на Болотной, но он сидел уже два года — сначала в СИЗО, а теперь под домашним арестом.

У меня было несколько фотографий с тем самым неизвестным, и адвокат Илья Новиков, защищавший анархиста, позвал меня свидетелем. Новиков придумал простой план: он должен был показывать распечатанные снимки, а я — сличать их с обвиняемым. Стоило мне встать у тумбы посреди зала, как прокурор заявила, что в деле и так достаточно фотографий. Судья закивала.

Адвокат бросился спорить, доказывая, что я опытный фотокорреспондент, а мои снимки куда качественней полицейских видео, по которым и обвинили Бученкова. Судья начала меня допрашивать:

— Свидетель, какое у вас образование?
— Высшее. Факультет психологии МГУ.
— А специалистом в какой области вы являетесь в связи с фотографией?
— Я фотокорреспондент со стажем более шести лет.
— А какое отношение к этому имеет ваше образование?
— Никакого.

Прокурор схватилась за спасательный круг:

— А полицейские операторы приобщили дипломы о прохождении курсов по видеосъемке! В деле достаточно фотоматериалов, сделанных лицами, более профессиональными, чем свидетель.

Судья отправила меня восвояси. Через месяц, срезав браслет слежения, Бученков бежал из-под домашнего ареста и уехал из России.