Анна БерсеневаМОЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ ПРЕМИЯ. ЕЛЕНА СКУЛЬСКАЯ
ЛИЧНОЕ ШЕКСПИРОВЕДЕНИЕ
В новой своей книге «Тайны Шекспира, которые он хотел выдать» (М.: Флобериум / RUGRAM. 2025) Елена Скульская, пишущая на русском языке эстонская писательница, замечает: «Великая литература ведет себя, как Бирнамский лес, идущий на Дунсинанский холм. Макбет, когда ему пророчат, что он будет царить, покамест не полез на Дунсинанский холм Бирнамский лес, отвечает: «…я рад, нельзя нанять деревья, как солдат, нельзя стволам скомандовать — вперед, пророчество мне силы придает», а оказывается, что можно. Слова вдруг встают и превращаются в живых людей».
Это наилучшим образом описывает и стиль ее шекспироведения: Елена Скульская вчитывается в слова - герои пьес становятся в ее воображении живыми людьми - она видит их в спектаклях, поставленных по этим пьесам, - театральное воплощение придает новые оттенки образам - пьесы приобретают новый смысл. То, что она видела множество постановок Шекспира на лучших сценах мира, в том числе и в театре «Глобус», то, что много лет ставит в студенческой театральной студии спектакли по мотивам шекспировских произведений, соединяя в них оригинал с переводами на русский, эстонский, французский, немецкий и вплетая в эти композиции стихи русских и эстонских поэтов, - усиливает личную стереоскопичность ее взгляда.
Книга эта вообще очень личная, это чувствуется на всем ее протяжении. Но в ней нет восторженности - иногда даже кажется, что автор относится к шекспировским героям гораздо жестче, чем это принято. Так, например, Елена Скульская считает, что жажда «истинных страстей, сопряженных с близостью смерти — то, чем была движима леди Макбет, толкнуло и Дездемону на этот странный брак, начавшийся со звериной страсти», и та же самая страсть двигала Джульеттой, в образе и действиях которой она не считает главным то, что принято таковым считать - юную чистую любовь.
Парадоксов такого рода в книге «Тайны Шекспира, которые он хотел выдать» немало. На них держится каждая из глав, посвященных той или иной трагедии.
«В 1596 году Шекспиру было тридцать два года. Возраст желчного, ядовитого разочарования во всем, чему он посвятил свою жизнь. Он написал самую злую свою пьесу «Сон в летнюю ночь», принимаемую во всем мире за веселую и легкую комедию-сказку. На самом деле, Шекспир (еще всего год назад воспевший любовь в «Ромео и Джульетте») решил расправиться с самим этим понятием. Любовь не бесценна, а просто ничего не стоит». (Глава «Карлица и полторы фрейлины. «Сон в летнюю ночь»).
«Меня в этой великой трагедии интересует путь к власти. Круговая порука истории. Дурная бесконечность: я уверена, Шекспир хотел сказать, что победитель убийцы и тирана сам становится убийцей и тираном, это — кольцо без начала и конца». (Глава «До трона всегда несколько сантиметров. «Макбет»).
«В «Гамлете» нет никакого сюжета, точнее, сюжет на протяжении всей трагедии никак не развивается, он стоит на месте, он медлит, ему нечего нам сказать. Говорят только стихи. Такое случилось всего лишь один раз в истории литературы — гениальное стремительное произведение, движимое одним лишь стихом, пренебрегающем сюжетом и действием вообще». (Глава «… а люди в нем притворщики. «Гамлет»).
Поскольку театральные впечатления автора играют в книге важную роль, в ней много описано спектаклей по шекспировским пьесам. «Гамлет» в Театре на Таганке с Владимиром Высоцким в главной роли есть тоже - было бы странно, если бы его не было. Есть и рассказ о «Макбете», которого Елена Скульская в 2010 году смотрела под проливным дождем в театре «Глобус» на сцене, которая, как это было при Шекспире, находится под открытым небом, поэтому «промокшие насквозь платья исполнителей облепили и как бы обнажили все тайны их тел». Режиссер Люси Бейли «включила «Макбета» в мощный культурный контекст: сценография постоянно напоминает картины из «Божественной комедии» Данте; ведьмы словно сошли с «Капричос» Гойи — они крадутся вдоль жизни за своей смертельной добычей, обнюхивая и облизывая ее»…
Но, пожалуй, самым сильным выглядит рассказ о поставленном в марте 2024 года в Лондоне, в театре «Критерион», спектакле по «Венецианскому купцу». Елена Скульская называет главу об этой пьесе «Состоявшееся дело врача» - очевидно, что именно в связи с той постановкой.
«Ни строчки не изменив в Шекспире, одна из самых уважаемых англо-американских режиссеров Бриджит Лармур перенесла действие в Лондон 1936 года, когда Британский союз фашистов, возглавляемый Освальдом Мосли, стал ориентироваться не только на Муссолини, но и на Гитлера, объявив антисемитизм одной из важнейших основ своей идеологии. Спектакль начинается с тихой песни на идиш, под которую британские артисты в кипах медленно поднимаются на сцену. Шейлок в спектакле — женщина (несравненная Трейси-Энн Оберман). Накрыт стол, горят свечи, семья — все будущие действующие лица — садится ужинать; на иврите произносится молитва, благословляющая трапезу. «Благословен ты, Господи, Бог наш, Царь вечный, Выводящий хлеб из земли». Это — пролог. Затем следует само шекспировское представление. По мере развития спектакля дом, где жила Шейлок с семьей, разоряется, одно из окон уже заколочено досками. На доме появляется огромная желтая звезда. Первым в Союз фашистов вступает Антонио, затем все остальные действующие лица появляются на сцене с красными повязками с символикой английских фашистов; меняются их лица, ожесточаются их голоса, уже можно плевать на Шейлок, уже можно оскорблять ее и третировать. Ее выгоняют из собственного дома. Она сидит в центре сцены на фибровом чемодане в пуховом платке, не зная, куда ей бежать. Неподвижно сидящую на чемодане Шейлок окружает беснующаяся толпа других действующих лиц — они делят и не могут поделить награбленное, они проклинают друг друга и скандал разрастается. И вдруг Антонио, первым вскинувший час назад руку в фашистском приветствии, поворачивается к залу и медленно срывает с руки повязку. Меняется его грозное «арийское» лицо, оно становится мягким, взгляд — проникновенным, он надевает кипу, в которой перед началом представления поднимался на сцену. И так поступают все действующие лица. Шейлок, «смыв» с лица смирение и ужас, страх и отчаяние, разворачивает плакат, на котором написано: «Они не пройдут!». Такие плакаты были и в 1936 году, когда «они не прошли».
Острое ощущение «личного подхода» оказывается правильным. Елена Скульская объясняет в эпилоге: «Эта книга написана мною по целому ряду причин. В 1949 году мой отец — прозаик Григорий Скульский был объявлен космополитом за то, что назвал Шекспира в одной из своих статей лучшим поэтом всех времен и народов. Чтобы не погибнуть, ему пришлось покаяться: отказаться на партийном собрании от своего неуемного восхваления Шекспира. Покаяние, отречение терзало отца всю жизнь. И книжку о Шекспире стоило написать хотя бы потому, что этого наверняка хотел бы давно ушедший из жизни мой отец — друг и учитель».
Нет сомнений в том, что шекспироведение автора в любом случае было бы лично-страстным. А огонек любви, подсвечивающий его из глубины памяти, усиливает этот эффект. 
