Издательство BAbookЕвгений Фельдман. Мечтатели против космонавтов
Дорогие читатели!
По вашим просьбам мы возобновляем публикацию книги Евгения Фельдмана «Мечтатели против космонавтов» в рубрике Книга с продолжением. Книга будет публиковаться долго, больше месяца. Напомним, что эту рубрику мы специально сделали для российских читателей, которые лишены возможности покупать хорошие книжки хороших авторов. Приходите каждый день, читайте небольшими порциями совершенно бесплатно. А у кого есть возможность купить книгу полностью – вам повезло больше, потому что вы можете купить эту книгу и в аудиоверсии, и в бумажном виде и даже с автографом автора!
Читайте, оставляйте восторженные комментарии!
Редакция Книжного клуба Бабук
Глава 22. Англичанин на Волге.
Продолжение
Одним из немногих новых зданий в селе был изолятор. Полицейские с гордостью показывали мне камеры, решетки и специальные трубы в коридорах, куда при бунте полагалось скинуть ключи от дверей.
Мы с тремя сотрудниками и собакой втиснулись в крошечный уазик и поехали в патруль. Машина петляла по селу, пока закатное солнце не стало просвечивать салон насквозь, и только к концу дня я сообразил, что мы все время ездили по одним и тем же нескольким улицам. Сотрудники сказали, что патрулируют только там, где есть асфальт, — иначе легко застрять.
Я так и мыкался по селу с «Гражданской обороной» в ушах, изредка находя людей, желающих поговорить. Каждое слово местных журналистов о благополучии оказывалось враньем. Незадолго до отъезда я специально пошел в больницу — выяснилось, что молодые врачи через несколько дней возвращают подъемные и сбегают, а сердечники по пять часов ждут скорую из Астрахани.
В один из последних дней я столкнулся в доме культуры с журналисткой районной газеты и решил держаться подальше. Оказалось, что она прочитала мое поведение по-своему — и посвятила полтекста тому, как уела московского командировочного: «Наверное, все-таки Евгению хотелось узнать о каких-то сногсшибательных сенсациях и масштабных сельских проблемах, но, к сожалению, как и его, так и (немножко) моего, ничего такого не „накопал“. Понаблюдав за ним, могу сказать только одно: недоумение сменилось скучающим видом — сенсаций не будет».
Мерцающий конфликт с Муратовым мешал вдумчивой работе над сложными историями. Главный редактор продолжал вести себя как двуликий прокурор из Готэма — то бушевал, то спокойно обсуждал планы. Я вяло прикидывал, не снять ли историю про сельского фельдшера, которого встретил в костромской глубинке, но надвигалась зима, и вместо российской провинции я оказался в американской.
Mashable заранее предложили мне в январе 2016 года проехать с Крисом по Айове — штату, который первым голосует во время предварительных выборов. Это был заказ мечты: я всегда обожал электоральную политику, еще подростком зачитывался историями про волонтеров первой кампании Обамы, а начав снимать, старался придумывать командировки на любые выборы в Европе.
Мы с Миллером ходили на митинги в церкви, в магазине при заправке и даже в музее мотоциклов, и я наслаждался каждой секундой съемок. Я влюбился в американскую политику, но Mashable были нами недовольны — и с каждым новым их требованием я все четче понимал, что нью-йоркские редакторы презирают глубинку и к праймериз относятся как к цирку. История вышла с нелепой подачей вроде «военные корреспонденты на выборах в Айове».
Я вернулся на Манхэттен в смятении: мне было грустно, что я подвел Mashable, неприятно из-за их отношения и неловко из-за своего восторга. Теперь, в самые захватывающие дни перед голосованием, я должен был вернуться в Москву. Каким-то образом я уговорил Муратова разрешить мне остаться в Штатах еще на неделю, а гонорар Mashable позволял мне примерно семь дней работать за свой счет. Я решил повторить ход с Черным Яром и провести все время в одном небольшом городе, снимая повседневную жизнь — и то, как ее захлестывает политика.
В Айова-Сити, студенческом городе, я снимал то университетскую лабораторию, то митинг Дональда Трампа, то жизнь пары пожилых республиканцев. Русскоязычные издания стали заказывать мне репортажи из Айовы, и я все сильнее втягивался в тему. Как-то вечером, уже в Москве, мы с Наташей были в гостях вместе с Леонидом Волковым и Романом Рубановым, директором ФБК, когда мой телефон звякнул уведомлением: умер судья Верховного суда США. Я небрежно пересказал им заголовок, и тут Рома с Леонидом взбудораженно спросили его имя. Завязался разговор, я поддакивал со знающим видом — а потом до утра сидел в интернете, пытаясь понять, почему так важна смерть консерватора Скалии.
Друзья наперебой говорили, что историю о переплетении политики с повседневностью можно продолжить в других городах — и сделать альбом. Я прикинул, что могу писать по репортажу почти каждый день и в режиме предельной экономии более-менее выходить в ноль с каждой поездкой. За весну и лето я умудрился побывать на праймериз в Новом Орлеане, Нью-Йорке и Сан-Франциско и своими глазами увидеть предсказуемую победу Хиллари Клинтон и сенсационный триумф Дональда Трампа.
Между американскими поездками я снимал привычный поток московских новостей. Почему-то меня тянуло на легкий абсурд — например, я сделал небольшую историю о том, как посреди заброшенной деревни перед 9 мая красят серебряной краской памятник неизвестному солдату. Иногда нелепости случались, даже когда я их не искал: на очередном митинге в годовщину аннексии Крыма толпа бюджетников прорвала полицейское оцепление, чтобы уйти поскорее, до начала речей, — эти люди уже отметились у своих начальников.
Про все такие странности я старался регулярно рассказывать в письмах Олегу Навальному. Он сходил с ума от скуки и говорил, что любые рассказы про жизнь за стенами колонии, даже про путешествия, помогают. Чтобы развлечь его, мы с Наташей пытались разнообразить письма — и стали отправлять разрисованные открытки. Олег начал отвечать то на папиросной бумаге, то на обычном листе, но с кусками фраз, хаотично разбросанными по странице (их надо было собрать по порядку с помощью карты-схемы в углу). Я представлял себе лицо тюремного цензора и злорадно хихикал.
Это превратилось в безумное соревнование. Мы вспомнили школьные уроки и измазали бумагу молоком, «состарив» с помощью свечки. Олег отвечал на этикетках от сайры и исписал рулон туалетной бумаги. Я, как в книгах про Шерлока Холмса, вырезал из газеты нужные слова и собрал подписанную «анонимку». Ответ пришел в виде пазла: Олег расписал детали своего быта на толстом картоне, а потом порезал так, что мы полночи собирали кусочки один к другому, чтобы прочитать.
В Москве меня накрывала апатия, и я жил от одной американской поездки до другой — но с работой становилось все сложнее. Сначала развалились Mashable: там решили сделать упор на видео и без предупреждения уволили всю новостную редакцию, от Джима Робертса до Криса Миллера. Главной проблемой, впрочем, были окончательно разладившиеся отношения с Муратовым.
Главный редактор больше не делал пауз между абсурдными претензиями. После одной из портретных съемок он кричал, что героиня на снимках «получилась мягкая, а на самом деле она жесткая». В глазах Муратова я был виноват одновременно в том, что ничего не снимаю, и в том, что снимаю не то, что не делаю большие фотоистории и что трачу все время на поиск сюжетов для них, упуская важные события.
Я даже начал растерянно думать, что просто устал от журналистики. Когда-то я мечтал стать очевидцем разных событий: революции, войны, драматичных выборов. Все это за несколько лет произошло перед моими глазами. Что осталось, запуск ракеты в космос? Перебьюсь, думал я. Не то чтобы я начал искать работу вне журналистики или в другом издании — но я все острее чувствовал, что больше не могу оставаться в «Новой». На первой полосе выходили истеричные тексты, пугающие родителей страшным интернетом, в котором их детей уговорят покончить с собой, из редакции один за другим уходили молодые журналисты, а Наташа рассказывала мне, как на планерке отдела политики Муратов называл их задачей попадание «Яблока» в Госдуму на грядущих выборах.
Узел разрубился сам собой. В газете страшно завидовали «Медузе», новому и дерзкому изданию, и бесконечно обижались на публичную критику из Риги. Я же все больше любил то, что потихоньку вырастало у эмигрировавших коллег, — и старался при любой возможности отдавать им фотографии. Наша договоренность с «Новой» о том, что я могу снимать для других изданий, существовала дольше, чем «Медуза». Но на фоне бесконечных скандалов Муратов, увидев в конце сентября какие-то мои фотографии в «Медузе», начал угрожать, что позвонит Галине Тимченко и запретит меня публиковать. На следующий день я уволился — в неизвестность.
Мне предстояло с нуля выстроить свою работу по-новому, на фрилансе, но у меня был прекрасный повод отложить эту проблему: в Америке приближались президентские выборы. Я почти закончил снимать свой второй альбом и уже давно планировал поездку в Техас и Пенсильванию.
Сначала я отправился в маленький южный город Абилин. Сотрудница местной торговой палаты встретила меня широченной улыбкой и с порога объявила, что сделала за меня всю работу по поиску сюжетов:
— Так, завтра мой муж с отцом возьмут тебя с собой на охоту, тебе интересно же? Послезавтра поедем на ранчо, где качают нефть, а перед этим на другое, где разводят зебр. Ты говорил, что хочешь снять панораму города? Я договорилась с одним миллионером, тебя пустят в его пентхаус. И в конце недели у нас Хэллоуин, хочешь поснимать, как я пойду с детьми к соседям за конфетами?
Я попал в журналистский рай, где все были рады моей камере — даже случайно встреченные суровые байкеры позвали на сходку. Когда я приехал к местному магазину «Харлей Дэвидсон», справа в огромном котле готовили рваную свинину, слева стояли сотни хромированных мотоциклов, а посередине выстроилась длиннющая очередь из байкеров с детскими игрушками в руках! Оказалось, корпус морской пехоты собирает пожертвования для детей из бедных семей — и мотоциклисты приурочили встречу к этой акции.
Дни перед выборами я провел в Питтсбурге, и это оказалось невероятной удачей: именно Пенсильвания решила исход выборов в пользу Трампа. Да и сам город был удивительно интересным — он разорился в восьмидесятых, потерял треть населения и был вынужден продавать на аукционе здания заводов, школ и церквей. Я даже попал на панк-концерт в бывшем храме!
Теперь я писал тексты почти каждый день, даже для глянцевых изданий, и на ходу чувствовал свой рост как журналиста. Я стал мыслить совсем иначе, не только эффектными историями и героями, но и широким контекстом. Мои репортажи читало все больше людей, а на московские лекции после поездок приходили почти все независимые политики, от Гудкова до Навального. Когда я вернулся домой после победы Трампа, меня позвали рассказать об американских выборах в офис ФБК. Я говорил про благодушие техасцев и прошлое Хиллари Клинтон, но все расспросы почему-то касались деталей организации кампаний.
Через две недели на ютубе внезапно появилось видео: на фоне небоскребов московского Сити Алексей Навальный объявил, что баллотируется в президенты России.
«Мечтатели против космонавтов»
электронная книга
аудиокнига
бумажная книга
бумажная книга с автографом автора
