Издательство BAbookЕвгений Фельдман. Мечтатели против космонавтов
Дорогие читатели!
По вашим просьбам мы возобновляем публикацию книги Евгения Фельдмана «Мечтатели против космонавтов» в рубрике Книга с продолжением. Книга будет публиковаться долго, больше месяца. Напомним, что эту рубрику мы специально сделали для российских читателей, которые лишены возможности покупать хорошие книжки хороших авторов. Приходите каждый день, читайте небольшими порциями совершенно бесплатно. А у кого есть возможность купить книгу полностью – вам повезло больше, потому что вы можете купить эту книгу и в аудиоверсии, и в бумажном виде и даже с автографом автора!
Читайте, оставляйте восторженные комментарии!
Редакция Книжного клуба Бабук
ЧАСТЬ II
Глава 11. Четыре баррикады
Продолжение
Бойцы спецназа все это время прятались в тылу и теперь мчались не драться, а избивать. Как только первые в этом камуфляжном потоке догоняли кого-то из убегающих, они валили его на асфальт, а каждый следующий наотмашь бил дубинкой по голове или берцем по животу. Я бежал рядом в отчаянной надежде, что меня не заметят, и продолжал снимать: парня на земле, который сжимался перед каждым новым ударом; двух людей, ставших добычей одного из космонавтов и пытающихся прикрыть хотя бы головы от его дубинки; брошенное без внимания неподвижное тело.
Два бойца, увлеченно кого-то лупившие, заметили вспышку и двинулись ко мне. Я поднял руки и перед взмахом успел лишь крикнуть: «Журналист, не трогай!» Они попытались отобрать у меня камеру, но быстро отвлеклись и даже не ударили. Я побежал дальше, к спасительной толпе. Там били ногами пару силовиков, которые опрометчиво обогнали коллег.
Спецназ теперь стоял в самом начале улицы, отвечая на броски камней жутким грохотом щитов. Вскоре сюда пришли оппозиционные политики: Кличко в мегафон накричал на космонавтов, требуя отойти, а потом успокоил и протестующих; Тягнибок договорился, что милицию отведут назад.
Ситуация на Банковой успокоилась, но центр города к вечеру стал уже совсем другим. Майдан окружили настоящие баррикады; Крещатик заблокировали для проезда; лагерь заполнил обе стороны площади; протестующие заняли здание городского совета и Дом профсоюзов. Огромный экран, выходящий на площадь, теперь вместо рекламы показывал флаг ЕС.
Почти все рабочее время я ходил вдоль баррикад, стараясь найти в них особенно интересный кусочек, чтобы сделать его фоном для какой-нибудь сцены. Я мог часами стоять возле выбранного места в ожидании яркого персонажа или действия. Если кадр так и не собирался, я уходил с чувством горечи, зная, что найденный фон уже не увижу. Баррикады эволюционировали каждый день.
Моя любимая стояла на Институтской улице: хоть и небольшая, эта баррикада единственная находилась на склоне, и поэтому за ней открывался вид на весь лагерь. Сначала она состояла из милицейских барьеров, установленных на майдане после ночного разгона, поверх которых прикрутили деревянные решетки, направленные в сторону потенциальной атаки. На металлическом заборе, как раз у прохода, кто-то нарисовал голубя мира, а чуть дальше, продолжая птичью тему, написали: «Berkut, go home!» Потом сверху накидали мешки с песком и паллеты. К деревянной решетке прицепили сваренную крест-накрест арматуру. Каждый день добавлялись бочки, палки, покрышки, плакаты, колючая проволока, ежи из труб, прожектора и возвышения для часовых.
Главной агитационной площадкой была баррикада, которая смотрела на Крещатик. Ее собрали из брошенных коммунальщиками кусков недостроенной елки и выкорчеванных уличных оградок, а на металлических барьерах в основании нарисовали комикс про три шарика: злой, цветов российского флага, перекрывает газ, а желто-синий с казацким чубом показывает ему язык и берет за руку кружок-Евросоюз. Чуть позже рядом кто-то вывел: «Свобода или смерть (лучше свобода)».
Баррикада, обращенная к Европейской площади, выглядела деконструктивистско-драматичной: толстые квадратные листы фанеры, установленные углами вверх, образовывали эдакие зубцы. Через их верхние точки проходила колючая проволока, за которую зацепили флаги Украины. Над всем этим торчал тоненький деревянный крест, а на землю в проходе положили флаг СССР и серебряный профиль Сталина размером с кулак — так, чтобы каждый заходящий не мог не наступить. Прохожие топтали советскую символику с видимым удовольствием.
На север, в сторону веера из шести улиц, смотрела самая лихая баррикада, дикий частокол из досок, торчавших во все стороны. Сразу за ней, вне лагеря, построили маленькую сцену «открытого университета», где проводили поэтические чтения. Она стояла прямо под балконом моей комнатки, и теперь я засыпал под строки типа «Абракадабра, ты сам чупакабра!» и «Хочу на ручки-загребучки».
Впрочем, поспать удавалось нечасто. Я ложился в уличной одежде и ставил будильники на начало каждого часа: разросшийся лагерь постоянно ожидал нападения. Иногда ходили слухи, что где-то видели милицию, — и я несся в указанное место, чтобы убедиться, что информация была ложной. Тогда я оставался в этом углу лагеря и снимал людей у костров, игру в футбол или баррикады. «Они не дают нам жить, мы не дадим им править» — свежая надпись на одной из баррикад точнее всего суммировала настроения на площади.
Несколько раз я оказывался в лагере, когда самооборонцы объявляли тревогу. Десятки человек в касках, примотанных скотчем, сбегались к баррикаде и залезали на нее по специальным выступам, вглядываясь в темноту в поисках отблесков на милицейских шлемах. Они начинали в такт колотить дубинками по деревянным укреплениям, сверху медленно падал снег, и мирный город вокруг казался миражом. Мест на баррикаде было немного, и я каждый раз оставался у подножия, гадая, что происходит снаружи.
Чаще всего в слухах о штурмах фигурировала Киеврада — здание городского совета на Крещатике, которое под шумок заняли во время гигантского митинга 1 декабря. На двери черной краской написали: «Штаб революции», но на деле штабом стал Дом профсоюзов, а здесь скорее был эпицентр символизма — вповалку спящие активисты под помпезными люстрами. Ночами я поднимался на балкон главного зала, снимая людей внизу как часть гигантского лоскутного одеяла: синие спальники перемежались ярко-красными пледами, желто-синие флаги — голубыми расклешенными джинсами, толстовки Iron Maiden — рыжими строительными касками.
-
Милиция, суды и прокуратура постоянно выпускали решительные заявления с требованием к такому-то сроку освободить здание, несколько раз в округе появлялись цепи «беркутовцев», один раз в горсовет пустили чиновников, чтобы они убедились: зданию не наносится вред, — но внутри даже плакаты приклеивали скотчем, чтобы не повредить стены, а уходить просто так никто не собирался.
Каждая тревога приводила к ужесточению «революционной конституции» — свода правил, который никто не видел, но на который все чаще ссылались самооборонцы. Сильнее всего бюрократия била по журналистам: сначала нас стали досматривать, потом для прохода куда угодно начали требовать однодневные удостоверения из штаба. Как-то раз дежурившие у входа в Киевраду националисты потребовали у меня отзыв на пароль «слава Украине» — почему-то решив, что провокаторам и шпионам ответить «героям слава» помешают убеждения. Я отвечать отказался из-за журналистской этики — что дальше, будут требовать хвалебный текст в газете? — и мы спорили минут десять, пока не пришел старший и не провел меня внутрь.
Продолжение следует.
«Мечтатели против космонавтов»
электронная книга
аудиокнига
бумажная книга
бумажная книга с автографом автора
