Сергей Гандлевский. «Дорога №1 и другие истории»

Мы продолжаем публиковать книгу книгу Сергея Гандлевского «Дорога №1 и другие истории». Книга будет публиковаться долго, больше месяца. Напомним, что эту рубрику мы специально сделали для российских читателей, которые лишены возможности покупать хорошие книжки хороших авторов. Приходите каждый день, читайте небольшими порциями совершенно бесплатно. А у кого есть возможность купить книгу полностью – вам повезло больше, потому что вы можете купить эту книгу и еще три других, поскольку это четырехтомое собрание сочинений Сергея Гандлевского. 

Читайте, покупайте, с нетерпением ждем ваши комментарии!

Редакция Книжного клуба Бабук

Дорога № 1

Будь я американским писателем в возрасте, я бы обязательно написал книжку “Дорога № 1 и другие истории”. Тем, кто не в курсе дела, объясню, что Дорога № 1 (California State Route 1) – знаменитое очень живописное калифорнийское шоссе, проложенное по тихоокеанскому побережью.

Название книжки красивое и подчеркнуто простое, верно? – “Как название – ничего”, – воспользуюсь речевым оборотом бабушки Льва Рубинштейна.

Нет, я не сетую на свою участь, что-де сочиняю не по-английски, а по-русски: на русском языке тоже написано немало хороших и даже очень хороших стихов и прозы. Не жалуюсь я и на то, что мне недодали красот природы. Уж мне-то, повидавшему Памир, Чукотку, озиравшему с отвесной куэсты Мангышлака бирюзовый простор Каспийского моря, грех жаловаться! Кстати, и знаменитую “Дорогу № 1” я тоже видел – пусть наспех и с третьей, как в сказке или в анекдоте, попытки, но видел. Дело было так.

Много лет назад переводчик моих стихов американец Ф. арендовал машину, и мы пустились в гастроль по Новой Англии и Среднему Западу. При езде на автомобиле видишь, конечно, больше, чем когда тебя передают из рук в руки, встречая в аэропортах городов, где намечены выступления.

Помню, мы проголодались, но мне надоело обычное американское дорожное меню: гамбургеры такие, гамбургеры сякие, картошка-фри, кетчуп, кола и т. п. Захотелось чего-то более домашнего, что ли, – супа, котлет с пюре, – смахивающего на отечественный общепит с его первым, вторым и компотом из сухофруктов на третье.

Покладистый Ф. свернул на местную дорогу и вскоре мы въехали в городок, где, покружив с четверть часа, обнаружили именно то, по чему я соскучился, но удача оказалась с подвохом. Это была столовка столовкой, точь-в-точь как в российском захолустье, но она для вящего сходства была закрыта на какой-то ихний американский учет. Узнавание усугубляли различимые сквозь полутемные окна подробности – стулья, водруженные на столы вверх ногами. Получалось, что нам следует смириться, вернуться и довольствоваться фастфудом на хайвее, но мы, вот беда, заблудились. Надо было не умничать, а слушаться Пушкина, не раз повторявшего за Шатобрианом, что счастье на проторенных путях.

* * *

К слову сказать, на могиле Шатобриана я тоже отметился. Я торопился, чтобы прилив Ла-Манша не отрезал нас от места упокоения французского романтика, а Лена на ходу причитала сзади: “Далась тебе эта могила, у нас еще детям ничего не куплено!”

На могиле Пушкина я, конечно, бывал и не раз и, вполне вероятно, бормотал:

И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять.

Правда, мне давно уже кажется, что первые два слова пятой строфы в этом прекрасном стихотворении написаны Ленским:

День каждый, каждую годину
Привык я думой провождать,
Грядущей смерти годовщину
Меж их стараясь угадать.

Легкомыслие – великий дар неба, без него мы бы с утра до ночи с содроганием оплакивали свою ужасную долю, поэтому вряд ли жизнелюбивый автор среди литературных и житейских забот и волнений “каждый день” сопровождал скорбным гаданием.

* * *

Но вернусь в США, в городок, из которого мы никак не могли выбраться на трассу. Отчаявшись, мы с Ф. вошли в пункт проката видеокассет узнать у местных дорогу. Два-три посетителя бродили вдоль стеллажей, неспешно выбирая фильм по вкусу, за прилавком стоял – это тотчас бросалось в глаза – психически нездоровый человек. Ф. спросил его, как попасть на хайвей, тот в ответ скривился и произнес нечто, на мой слух, нечленораздельное. Я вышел на деревянное крыльцо, Ф. за мной.

– Я не понял, что он сказал, – признался я.
– Я тоже, – отозвался Ф.

И тут я “поплыл”. Я прежде читал что-то и слышал о политкорректности, но впервые столкнулся с ней вживе. Потом я привык и в Америке, и в Европе к проявлениям общепринятой заботы о людях с изъянами, но тогда мне, еще за неделю до перелета через океан толкавшему коляску с пожилой незнакомкой по Тверской без единого пандуса, прозаическое само собой разумеющееся участие к посторонней неполноценности было новостью.

Знакомые, по каким-то причинам не прижившиеся в Америке, рассказывали про нее всякие страсти. На что мой товарищ, русский американец со стажем, сказал мне с глазу на глаз, что они даже не представляют себе, насколько она плоха и насколько хороша.

Понятное дело, ничего особенно плохого, кроме убогих окраин, я, турист-верхогляд, не заметил, но убожеством выходца из России не удивишь. А вот непривычно хорошее запомнил.

Поколесив вволю по атлантическому побережью, мы с Ф. перелетели на тихоокеанское, и в Лос-Анджелесе, видимо, от низкопоклонства перед Западом я уже к вечеру нажрался, как свинья, точней не скажешь. На другой день нам следовало очутиться в Сан-Франциско, так что чуть свет в аэропорту я был в совершенно разобранном состоянии, и только отмахивался и вновь задремывал, когда Ф. и раз, и два, и три подходил ко мне, сообщая с виноватым видом, что нас снова не посадили на рейс, потому что пустили вне очереди беременных, увечных, многодетных и т. п. И улетели мы лишь через восемь часов: боком нам вышла умилившая меня совсем недавно американская доброта.

Когда по возвращении из Америки я делился впечатлениями с Петром Вайлем и живописал ему восьмичасовое похмелье в аэропорту, ехидный мой товарищ подлил масла в огонь: “Жаль, перегон Лос-Анджелес – Сан-Франциско самая красивая дорога в мире, и на автомобиле как раз восемь часов езды”.

Ну, насчет “самой красивой” мой покойный друг загнул: самых красивых ландшафтов, как и самых великих поэтов в природе не существует; впрочем, Петр вообще был падок на превосходные степени, шла ли речь о городах, писателях, женской красоте или яствах.

Но я эту его досадную реплику запомнил.

* * *

Спустя несколько лет я снова очутился в Лос-Анджелесе и снова с прицелом на Сан-Франциско. На этот раз я принял к сведению слова Пушкина, что “глупец один не изменяется, ибо время не приносит ему развития, а опыты для него не существуют…” Поэтому я был осмотрителен, трезв, как стеклышко, деловит и попросил хозяев взять мне билет на автобус, чтобы наконец воочию увидеть Дорогу № 1.

В зябких утренних потемках я забрался на переднее сиденье второго этажа междугороднего автобуса Megabus, откуда от меня не ускользнул бы ни один изгиб легендарного шоссе, усилием воли отогнал остатки сна и обратился в зрение. Час за часом я нельзя прилежней встречал и провожал взглядом Макдональдсы, бензозаправочные станции, павильоны KFC с мужичком на вывеске, похожим на всесоюзного старосту Калинина, и проч., но вожделенная океанская синева не промелькнула ни разу, даже на мгновение. Оказалось, что я угодил на усовершенствованный маршрут, и автобус, будь он неладен, не повторял береговую линию, как это делала Дорога № 1, а мчал напрямик по комфортабельному хайвею, последнему слову дорожного строительства. 

Я приуныл не на шутку, мне почудилось, что я различаю почерк рока. Но приятель шапочных знакомых вошел в мое положение и с утра пораньше повез на своей машине обратно в Лос-Анджелес.

Ну, красота, спору нет. “Как Дорога № 1 – ничего!”

А мой благодетель восемь часов кряду говорил, говорил, говорил и даже для пущего эмигрантского шика произносил “Америца” вместо “Америка”… Но, как заметил в сходной ситуации Р. Л. Стивенсон, если дареному коню заглядывать в зубы, с него недолго и сверзиться. А Пушкин добавил: “…я не хочу, чтобы могли меня подозревать в неблагодарности. Это хуже либерализма”. Да я и без авторитетных нотаций признателен нежданному доброхоту.

Спасибо и тебе, прекрасная Дорога № 1, петляй вволю по-над Тихим океаном до скончания времен!

Так что, господа хорошие, гештальт, как говорится, закрыт.

2024

Купить книги Сергея Гандлевского
Том I | Том II | Том III | Том IV