Издательство BAbookМОСКВА – СИНЬЦЗИН
«Доихара-кикан»
Удача тут была ни при чем. Нет никакой удачи. Есть правильно рассчитанные комбинации.
Этюд был разработан с учетом слабости собственных фигур. В игре сёги этот стиль называется «Кувшинка, плывущая по течению», он же «Пчелка прилетает на цветок».
Задача: 1) получить доступ к «Организации Доихары», а еще лучше к самому Доихаре, раз самые ответственные и секретные операции он курирует лично; 2) добыть доказательства причастности к исчезновению «Гавайского клипера».
Способ выполнения задачи: привлечь к себе внимание квантунской спецслужбы и войти с нею в продуктивный контакт.
Не было никаких сомнений, что единственный член императорской фамилии, обитающий в Синьцзине, находится под опекой «Кикана». Нужно не расставаться с принцем, вести себя как можно шумнее, и бдительные спецслужбисты непременно начнут выяснять, что за американец вьется вокруг его высочества. Запрос в Токио выявит связь мистера Ларра с детективным агентством «Ларр инвестигейшнз», сработает тревожная сигнализация, и пчелка с жужжанием сядет на цветок.
Всё так и вышло, да с результатом, превзошедшим ожидания. Но чего Эдриан не учел — это агрессивности данного вида пчел. Японские пчелы не жужжат, а сразу жалят, причем насмерть. Правила и обыкновения западных разведок для Доихары не существуют — как не существуют они для Абвера или для НКВД. Миром правят психопаты, человеческая жизнь для них — мелкая разменная монета.
Да, Ларр провел свой этюд и успешно разыграл комбинацию, но победа, добытая такой ценой, хуже поражения.
Неуклюжая попытка похищения якобы триадами якобы ради выкупа была понятна и ожидаема. Затем последовала вполне традиционная «медовая ловушка» с использованием продажной красотки. На квартире наверняка была установлена подслушивающая аппаратура. Недаром Елена Константиновна перед дверью предложила перейти на английский — это чтобы ее кукловоды, вряд ли знающие русский, могли следить за содержанием разговоров. Бедняжка, в постели она шепотом пообещала «рассказать то, чего нельзя». Не успела. Пчела сменила тактику, выпустила жало. Японцы заметили, что за квартирой наблюдает Масянь, и решили больше не церемониться — разгадать загадку подозрительного американца.
Эдриан не ожидал такой свирепости. Он просчитался. Из-за этого погибли две женщины. Ах, Масянь, Масянь... И бедная, бедная «Рэна-байсюнфу»...
Угрызаться и терзаться Ларр умел очень хорошо — сказывались русские гены.
Чертов идиот, самоуверенный кретин! Ведь ты знаешь законы самурайской этики! Она распространяется только на своих, с чужими можно поступать как угодно. Приличные, благовоспитанные, даже рыцарственные у себя в стране японские военные творят в Китае чудовищные вещи — потому что иностранцы не вполне люди. Прошлой зимой, захватив гоминьдановскую столицу Нанкин, японцы устроили многодневную оргию убийств, изнасилований, истязаний, умертвили десятки тысяч беззащитных китайцев, в том числе детей. Офицеры, наверняка галантные с японскими дамами и почтительные с японскими стариками, соревновались между собой, кто больше снесет китайских голов. Газеты писали, что рекордсмен срубил сто пятьдесят.
И всё это никак не противоречит моральному кодексу Бусидо. Как у германских нацистов — Jedem das seine. Только у современных самураев «евреями» считаются все нации кроме собственной.
А как можно было не учесть самурайский канон «катакиути», мести врагу! Масянь застрелила трех агентов. Отомстить для «Кикана» было делом чести.
Но даже самобичевание у Ларра контролировалось рациональностью. Как только генерал Доихара появился на допросе собственной персоной, Эдриан немедленно перестал каяться. Сосредоточился на деле. Нельзя было допустить, чтобы Масянь погибла зря. У него будет своё собственное катакиути — выполнить задание, ради которого Масянь отдала свою жизнь.
И Эдриан целиком сконцентрировался на объекте.
Доихара оказался еще опасней, чем можно было предположить. Изобретательный и цепкий, азартный и холодный, непредсказуемый и методичный, авантюрный и расчетливый — всё вместе. Действительно Лоуренс Маньчжурский, игрок на рулетке Кармы, художник Зла. Но общение выявило два свойства, за которые можно зацепиться, которые можно использовать. Во-первых, это адреналиновый опиоман, одержимый подсознательной тягой к суициду, которая туманит ему разум. А во-вторых, как многие интриганы, Доихара считает себя великим психологом и манипулятором. Таким человеком и самим нетрудно манипулировать: главное, чтобы он всё время чувствовал себя умнее.
Эдриан, разумеется, обратил внимание на то, что во второй раз генерал вставляет в барабан патрон, вынув его из лежащей на столе коробки. Зачем начальнику большого учреждения держать на своем письменном столе боеприпасы? Только если на то есть особая причина. Например, заранее приготовлен трюк, который наверняка применяется не в первый раз. С первым патроном тоже был какой-то фокус. Если рассмотреть револьвер получше, наверняка обнаружится, что это не простой «кольт-детектив-спешл», а что у него, допустим, вместо шомпола второе дуло, меньшего калибра. Из этого второго дула и был произведен эффектный выстрел в потолок. При самурайской любви к инструментам убийства у генерал-лейтенанта и начальника современных ниндзя могло бы быть личное оружие получше, чем пушка за 30 долларов, с какими ходят мелкие полицейские агенты.
Но огонек безумия, загоревшийся в прищуренных глазах, был неподдельный. Приставив к виску дуло, Доихара возбудился — должно быть, вообразил, что опасность настоящая. Он фантазер. Полезное качество, с которым можно работать.
Когда Эдриан сказал про самолет, управляемый психами, он не подыгрывал собеседнику. Действительно так думал. У коллективного человечества и всегда-то с разумом большие проблемы, но иногда случаются приступы тотального помутнения, и тогда на поверхность выныривают опасные сумасшедшие наихудшего сорта — маньяки, которые, если их вовремя не остановить, угробят всё живое. Сейчас, в год от рождества Христова 1938-й, именно такой момент. И может быть, время, когда маньяков можно остановить, уже упущено. Но это не причина класть на доску короля и сдаваться. Партия должна быть доведена до конца и выиграна.
Лить слезы по Масянь и винить себя за трагический просчет будем после, пока же дебют отыгран с результатом, на который не приходилось даже надеяться. Определилась конкретная цель: полка «Токумука» в стальном шкафу, код от которого известен. Как и комбинация, отпирающая дверь в секретную комнату. Если операцию провели люди «Кикана», доказательства будут в сейфе. Всего-то и остается — найти способ проникнуть в хранилище незамеченным.
Однако это «всего-то» оказалось задачей очень трудной. Возможно, даже неразрешимой. С каждым днем Ларр всё больше в этом убеждался.
По приказу генерала он ускоренно обучался шпионскому ремеслу — приобретал навыки, которые впоследствии пригодятся, чтобы пакостить дядюшке Сэму на благо императору Хирохито. Спецкурс назывался «Инабикари», «Молния».
Каждый день к восьми утра сибарит должен был являться в «Кикан» и в отель возвращался только поздним вечером, поспать.
После ареста у Ларра не было возможности рассмотреть, куда именно его везут. Теперь же он знал, здание находится на огороженной территории, за высоким забором. У ворот шлагбаум и круглосуточная охрана. В главный корпус, где расположена «Обитель Хатимана», тоже так просто не войдешь: на первом этаже КПП и забранные стальными решетками окна. Для того чтобы попасть на начальственно-оперативный этаж, требуется миновать еще один пост. Перед входом в кабинет генерала всегда, даже ночью сидит дежурный адъютант.
На то, чтобы собрать все эти неутешительные сведения, у Эдриана ушла целая неделя.
Впрочем не сказать, чтобы время было потрачено впустую. Ларр много чему научился.
Онси, «Дорогой Учитель» (так теперь называл он Доихару) лично утвердил программу для «дорогого ученика».
— Корифеем ниндзюцу за такой короткий срок ты не станешь, но базовые знания получишь, — сказал генерал. («Ниндзюцу» — искусство шпионского клана ниндзя).
Учебный день состоял из четырех уроков: с восьми до десяти; с одиннадцати до тринадцати; с четырнадцати до шестнадцати; с семнадцати до девятнадцати. В перерывах — медитация. Вместо обеда — подавление чувства голода.
Первый урок — боевая подготовка. Горячее, холодное, взрывчатое оружие плюс «детское каратэ» — отработка приемов, не требующих силы, ловкости и гибкости. (Очень полезно — особенно для человека, слишком ленивого, чтоб изнурять себя спортом).
Второй урок — спецтехника. Работа с микрофотографированием, звукозаписывающей аппаратурой, радиопередатчиком и прочее. (Весьма познавательно. Мини-аппарат «Минолта», замаскированный под сигаретную пачку, Эдриан теперь носил в кармане и фотографировал им всё подряд — тренировался).
Третий урок — химия и медицина. Яды, реактивы для дешифровки-расшифровки, усыпляющие и, наоборот, мобилизующие препараты, экстренное самолечение и хирургические операции на себе, импровизированный допрос с пытками при отсутствии специнструментов. (Всё кроме ядов и пыток пригодится).
Четвертый урок, самый занятный, — гримировка и изменение внешности. (Этими изысками Эдди занимался с особенным удовольствием).
После занятий, почти каждый вечер, Доихара возил «дорогого ученика» ужинать, и это был пятый урок, урок «Ямато-дамасии» — «бесстрашного, дерзкого и неукротимого японского духа», которым должен был проникнуться Эдди. Вообще-то к традиционным японским ценностям эти наставления имели довольно отдаленное отношение. Генерал преподавал молодому человеку «Доихара-дамасии», свою собственную философию.
— Тому, что ты должен уметь в этом мире, тебя научат инструкторы, — говорил онси. — Я научу тебя этот мир понимать.
И учил. Эдриан внимал урокам с интересом.
За ужином во французском ресторане, потягивая «шабли», генерал рассуждал о закате Запада и восходе Востока, что естественно и неизбежно, ибо таково движение Солнца.
— Запад привык пренебрежительно относиться к Востоку, недооценивать его, принижать, а то и вовсе игнорировать. Они всегда уверены, что самые главные события происходят у них. То же и сейчас. Их газеты подробно описывают маленькую войну в Испании, на которой погибло максимум триста тысяч человек, и почти ничего не пишут о войне в Китае, где жертв никто толком не подсчитывает, а это миллионы и миллионы. Да разве дело в количестве жертв? Дело в том, что настоящий тайфун, разметавший весь мировой порядок, зародился здесь, а они этого даже не поняли. Великие потрясения начались не в 1914 году и не в 1917-м, а в 1911-м, когда грянула китайская революция и рухнула Цинская империя. Тайфун с тех пор не стихал. Они там у себя после Испании будут грызться еще несколько лет, перекроят границы, да и успокоятся, а Китай, придя в движение, уже не остановится, пока не превратит в Поднебесную весь мир. Здесь всё происходит небыстро, Китай торопиться не умеет. Пройдет еще сто или даже двести лет, прежде чем Париж, Москва и Нью-Йорк перейдут на иероглифы, но это исторически неизбежно, и находиться у истоков этого грандиозного процесса — великая, пьянящая миссия. — Когда Доихара произносил эти слова, глаза у него действительно затуманились, как будто он пил не легкое белое вино, а водку или крепкий сётю. — Мы, японцы, воюем не против Китая, мы сражаемся за Китай. Мы сольемся с Китаем, мы станем его частью, его аристократией и элитой. Мы зарядим это огромное инертное тело нашим духом, нашей волей, нашей энергией. И не думай, мальчик, что ты для нас чужой, если у тебя круглые глаза и желтые волосы. Родство мы определяем не по крови, а по духу. Когда ты проникнешься Ямато-дамасии, ты перестанешь быть Эдрианом Ларром, ты превратишься в японца. Как во времена первого сёгуна Иэясу англичанин Вильям Адамс превратился в самурая Андзина Миуру. Ты ведь знаешь, что в знаменитых династиях актеров Кабуки, или великих мастеров, или главарей якудза титул передается не родным, а приемным сыновьям. Все эти Дандзюро Десятые и Канэнобу Восьмые — сыновья не по метрике, а по таланту. Будь упорен, тверд духом, талантлив, и кто знает? Может быть, ты станешь Доихарой Вторым.
Носитель Ямато-дамасии
В немецком биргартене, за пивом и сосисками с кислой капустой, генерал философствовал о политиках-романтиках и политиках-прагматиках.
— Только недалекие люди считают, что в мире сейчас столкнулись две системы: ультралевая и ультраправая, а оппортунистический капитализм оказался между двух огней. Дело не в идеологиях, дело опять-таки в духе. Противоречие между Гитлером и Сталиным не в том, что первый — нацист, а второй — коммунист. Гитлер — романтик, мистик, который намерен перестроить мир в соответствии со своими фантазиями. Сталин же прагматик, он порвал с романтизмом Ленина и Троцкого, он приспосабливает свои планы и намерения к реальности. Это подобно столкновению Инь и Ян, огня и льда. Кто победит? О, это будет зависеть от множества обстоятельств. От того, на чьей стороне окажется негорячий и нехолодный Запад. От того, насколько испепеляющим будет германский огонь и растает ли от него советский лед. А больше всего это будет зависеть от нас, японцев. У нас, мой мальчик, тоже романтики ведут бой с прагматиками, и кто возьмет верх, пока неизвестно. Вот кто, по-твоему, я — романтик или прагматик?
— Прагматичный романтик.
— Ошибаешься. Я романтичный прагматик. Нужно быть железно прагматичным в стратегии и воздушно фантазийным в тактике. — Генерал дунул на пену в кружке. —Легким, как эти пузырьки. Все задачи, которые я ставлю, достижимы. Я не гонюсь за химерами. Наши токийские романтики хотят поймать журавля в небе — победить Америку. Очень рискованное предприятие. Если Япония в него ввяжется, будет игра в уланскую рулетку. Ты — моя инвестиция в эту авантюрную эскападу, если она осуществится. Я чувствую в тебе задатки выдающегося игрока. Может быть, ты станешь той золотой крупинкой, которая упадет на чашу весов и склонит их в нашу сторону. Но сегодня все мои усилия направлены на то, чтобы Япония не гонялась за журавлем, а съела синицу — Россию. Медведь повернут к нам своей толстой, плохо защищенной задницей. Основные силы нашей армии расположены здесь, в Маньчжурии. Всего-то и нужно — скоординировать действия с Германией, и мы задерем медведя с двух сторон. Я только что провел операцию, которой очень горжусь. Я продемонстрировал токийским скептикам, что русская синица у нас на ладони, надо только сжать пальцы. А ты, вернувшись в США, обеспечишь меня дополнительными аргументами: будешь поставлять нам сведения о мощности американской экономики, о возможности ее быстрого перевода на военные рельсы, о прочности американского патриотизма. Ты ведь не хочешь, чтобы Америка стала объектом нашего нападения?
— Не хочу, — честно ответил Эдриан.
— Ну так помоги и Японии, и Америке. Помоги мне. Наша с тобой задача — не дать нашим кретинам-романтикам развязать войну с Америкой. Надо развернуть Японию лицом к Сибири.
Ларр проникновенно кивал, внутренне восхищаясь сенсеем. Большой начальник не жалел времени и усилий, чтобы эмоционально и психологически привязать к себе малозначительного молокососа. Разговаривал с ним не как с агентом, а как с единомышленником и равноправным соратником. Можно не сомневаться, что точно так же Доихара выстраивает отношения со всеми кадрами «Золотого фонда». Выкладывается на сто процентов, по-японски. Зато потом, подкупленные доверием и уважением такого человека, они становятся не агентами спецслужбы, а агентами лично Доихары. Любимыми учениками своего дорогого онси.
— Могу ли я спросить, что это за операция, которой вы гордитесь, сенсей? — спросил Эдриан. — Как вам удалось заполучить русскую синицу?
— Ты ничего не упускаешь. Молодец, — похвалил его Доихара. — Завтра мы ужинаем в русском ресторане. Увидишь сам.
— Это тоже урок. Важный, — сказал генерал следующим вечером в машине. — Ты увидишь, что в моем «Золотом фонде» не только ученики и вовсе необязательно любимые. Еще есть агенты, которых я высоко ценю за полезность, хотя по-человечески они мне могут быть отвратительны. Запомни, мой мальчик: если нужно выбирать между пользой для дела и приятностью для души, всегда выбирай пользу. Это залог успеха. Когда некто высокополезный оказывается еще и мил твоему сердцу — как ты мил мне — это щедрый подарок Кармы, так его и воспринимай. Но полезность на первом месте. Рюсикофу, которого я тебе сейчас покажу, в прошлой инкарнации был скорпионом, а в следующей родится мышью. Но бывают ситуации, в которых скорпион ценнее сокола, а мышь, как известно, способна убить слона, вгрызшись ему в хобот.
— Кто это — Рюсикофу? — спросил заинтригованный Эдди.
— Агент Мышь. Мой бывший оппонент, начальник советской разведки и контрразведки на всем Дальнем Востоке. Тоже генерал-лейтенант, как я. У них это называется «комиссар государственной безопасности». Мы долгое время соперничали, кто кого переиграет. Русский локомотив несется не на том топливе, что наш, японский. Мы разгоняемся на самурайском духе, они — на страхе. Это мощный уголь, но высокорасходный. Чтобы поддерживать скорость, Сталину приходится кидать в топку много людей. Остальные от страха выкладываются по полной, чтобы тоже не сгореть. И вот мои агенты сообщают, что Рюсикофу занервничал, не настал ли его черед отправиться в топку. Я закидываю удочку: сообщаю, что мы его примем с распростертыми объятьями. Господин комиссар заглатывает наживку. Сообщает подчиненным, что у него конспиративная встреча с секретным агентом ночью на маньчжурской границе. И уходит к нам!
Доихара горделиво улыбнулся — и тут было чем гордиться.
— Такого в истории еще не бывало, — почтительно сказал Ларр. — Невероятно!
— Если б дело было только в том, что Рюсикофу перебежал на нашу сторону! Ну, выдал бы свою шпионскую сеть, сообщил бы всякого рода полезные сведения. Русские создали бы новую сеть, а сведения скоро устарели бы. Но произошло нечто намного более важное. Исторически важное! — Генерал поднял вверх ладони — японский жест ликования. — Рюсикофу раскрыл мне план «Маки-мираж» — дезинформационную операцию, которой НКВД долго морочило нам голову, и очень успешно. Они убедили нас, что держат на Дальнем Востоке гораздо больше войск, чем на самом деле. И что эти части превосходно оснащены боевой техникой. Тоже неправда. Сотни тысяч штыков, тысячи танков и самолетов существуют в основном на бумаге. Нам специально подкидывали эту якобы секретную информацию, и мы верили. После разоблачений Мыши, месяц назад, мы решили проверить, правду ли он говорит, и провели пробную военную операцию на границе у озера Хасан. Рюсикофу не обманул! Русская армия оказалась бумажным тигром. Наши войска нанесли ей поражение, понеся при этом небольшие потери. Русские в панике. Сталин уже снял дальневосточного командующего маршала Бурюхеру. А в Токио теперь берет верх наша, моя линия — что нужно ударить всей нашей мощью не по Америке, а по России. В следующем году планируется военная операция уже совсем иного масштаба, в случае успеха она будет развернута в наступление по всей границе. Вот что такое хорошо работающая разведка, мой мальчик. Она способна изменить ход истории.
Лимузин остановился возле бревенчатого дома в русском стиле — с резными наличниками, островерхим крыльцом и коньком на крыше. На вывеске алой вязью написано «Терем-теремок», и тут же иероглифами: «紅樓», «Красный терем». Сочетание славянской сказочности с китайской классикой, «Сном в красном тереме», было рассчитано и на русских, и на азиатских клиентов.
— Есть еще одна причина, по которой я тебе показываю этого агента, — тихо сказал Доихара, когда они шли ко входу. — Ты не только американец, но и русский. Это значит, ты увидишь то, чего, может быть, не вижу я. Что за человек Рюсикофу? Мне нужно знать твое мнение. По содержанию нашей беседы ты поймешь, почему мне так важно не ошибиться в оценке этой личности.
Немножко переигрывает, подумал Эдриан. Еще один дефект: считает себя умнее всех.
Сдвинул брови, как бы проникнувшись важностью задания.
— Если он уже здесь, покажите мне его.
Они остановились у входа в зал. Сразу было видно, где сидят китайские компании, а где японские. Китайцы галдели, японцы держались церемонно. Эдриан знал, что потом дети страны Ямато напьются и станут шумнее китайцев, но не в начале вечера.
— Вон он, Рюсикофу, — показал Доихара на дальний столик. — Ну-ка, что ты про него скажешь? Хороший агент способен составить психологический портрет по внешности.
Там сидели двое. Красивая японка в кимоно что-то втолковывала черноволосому мужчине с маленькими усиками. Он сосредоточенно слушал, кивал. Маленькие глазки тревожно шарили по сторонам, но генерала пока не заметили — Доихара сегодня был в скромной пиджачной паре, в глаза не бросался.
— Быстро соображает, хитер, беспринципен. Такой в «уланскую рулетку» играть не станет, — объявил Ларр свой предварительный вердикт, не рискуя ошибиться. Только таким и мог быть перебежчик из НКВД.
— В одном ты ошибся. Принцип у него есть, железный. Принцип таракана, который уцелеет в любых условиях. Рюсикофу — настоящий гений выживания. Если устроить тараканьи бега, будет чемпионом. Но бежать он будет туда, куда я его направлю. И очень быстро. Он знает, что НКВД на него охотится, и единственный, кто способен его спасти — я.
— А с ним кто?
— Агент Имори. [Это означало «Саламандра»]. Назначена к нему любовницей, а заодно приглядывает. Она кадровая, из нашего женского контингента. Стальная женщина. Классом намного выше твоей русской — та была внештатная.
Должно быть, на лице Эдриана что-то отразилось. Доихара вздохнул:
— Извини. Ты тогда был для меня просто объект. Сейчас бы я так с тобой не поступил.
Когда старший извиняется перед младшим — это по японским понятиям знак истинного благородства.
— Я понимаю, сенсей, — поклонился Ларр. Сегодня на уроке «детского каратэ» он освоил хороший прием: удар без замаха большим пальцем в глаз. А потом добить парализованного болью противника, вколотив ему носовую кость в мозг.
Отогнав сладостную мысль, Эдди пошел за сенсеем знакомиться с мышью-тараканом и его спутницей.
Увидев приближающегося Доихару, брюнет вскочил. Небрежно поданную руку пожал двумя ладонями, на Ларра взглянул нервно.
— Мой приемный сын, имя вы знать не надо. Я он секреты нет. Говорить про всё.
По-русски генерал говорил своеобразно. Слов знал немало, но склонениями, спряжениями, падежами и прочими деталями пренебрегал. И ничего — получалось понятно.
— Люшков, — представился бывший комиссар государственной безопасности.
Ах вот что такое «Рюсикофу».
— Меня зовут Томоко Огава, прошу любить и жаловать, — склонила голову Саламандра. Посмотреть на нее — декоративная кукла.
— Приемный сын его превосходительства, — ответил Эдриан, пожимая потную руку перебежчика.
При звуках чистой русской речи в глазах Люшкова мелькнула тревога. Люди этого склада, чувствуя опасность, становятся разговорчивы. Особенно если им задавать нервирующие вопросы.
— Как вы думаете, НКВД уже знает, что вы находитесь в Синьцзине? — спросил Ларр.
— Наверняка. Дальний Восток теперь курирует Фриновский, это самый страшный человек в нашей системе. Когда стало известно, что мы поступаем под его контроль, я понял: нужно бежать. Он вычистит всех прежних и посадит своих. Фриновский уже приказал арестовать моих бывших подчиненных. Но этого ему мало. Он обязательно должен притащить Сталину дохлую мышь — меня. Не сомневаюсь, что в Маньчжурию брошены десятки новых агентов — вместо тех, о которых я сообщил его превосходительству. Но с таким покровителем я ничего не боюсь.
Угодливая улыбка, адресованная Доихаре.
Знает, что его кодовая кличка «Мышь», и не протестует, отметил Эдриан. Такие субъекты не умеют обижаться на тех, от кого зависят.
Саламандра, как подобает хорошо воспитанной японке, грациозно разлила мужчинам водки. Все выпили. Доихара с аппетитом захрустел соленым огурцом и тут же стал намазывать горчицей ломтик сала.
— Обожать русский еда. Каждый вкус очень сирьный. Сореный — это сореный, кисрый — это кисрый. Еще водка!
Снова выпили. Потом третий раз, четвертый.
Эдриан не любил плотную, утомительную русскую кухню, поэтому опрокидывал рюмку за рюмкой не закусывая и, как всегда, не пьянея. Томоко едва пригубливала. Двое остальных быстро хмелели. У Доихары заблестели глаза, он раскраснелся. Люшков, наоборот, бледнел. Два противоположных темперамента, думал Эдди. Форвард и голкипер, игрок и бухгалтер, оса и таракан.
— Спроси его, как победить Советский Союз, — велел генерал по-японски. — Ответ будет интересный.
Ларр повторил вопрос на русском.
— Очень просто, — ответил Люшков. — Я уже объяснял его превосходительству. Вся система держится на одном человеке. Это главная конструкционная особенность советского государства. Если в правильный момент убить Сталина, всё рассыплется.
Доихара подмигнул.
— Убить Старин возможно? Кто возможно?
— Я могу организовать операцию. Если меня обеспечат необходимыми ресурсами. Единственная сложность — понадобится агент-самоубийца.
— Для нас, японцев, это не сложность, — сказал генерал и снова выпил. — У меня есть человек в Москве. Поручик Обэ. Выдает себя за китайского коммуниста, учится в Университете Трудящихся Востока. Настоящий самурай. Будет счастлив.
Так я тебе и поверил, что ты выдашь внедренного агента, подумал Ларр. Опять игры в доверительность.
— А как победить Америку? — спросил он Люшкова.
— Очень трудно. В Советском Союзе, Германии или Италии достаточно избавиться от диктатора. Но в Соединенных Штатах убийство президента ничего не даст, лишь мобилизует систему. Победить США можно только через разрушение экономики путем радикализации рабочего движения. Мы в свое время разрабатывали в Москве методологию. Это долгая и сложная работа.
— А как победить Японию?
— Мы прорабатывали и этот вопрос. Пришли к заключению: это невозможно. Япония сильна духом, единством и организованностью. Только если утопить острова вместе со всем народом. Кстати, имелся такой проект, фантастический. Был у нас один деятель, Бокий, большой выдумщик. Предлагал провести лабораторные разработки подводных океанских взрывов колоссальной мощности, которые вызовут цепную реакцию землетрясений и цунами. Отложили на будущее — технические возможности пока не позволяют.
После ресторана, когда генерал заботливо подвозил любимого ученика до отеля, спросил снова:
— Так что ты думаешь про агента Мышь?
— Про то, что он может организовать покушение на Сталина — врет. Набивает себе цену. Надеется на то, что Япония отложит операцию до начала войны, а война то ли будет, то ли нет... Мышь тем временем приготовит себе какую-то щель и смоется.
Доихара нахмурился.
— Врет? Возможно. Но смоется вряд ли. От Саламандры не уйдешь. Лапа у нее мягкая, но когтистая. Прихлопнет.
Кажется, слова Эдриана его встревожили — поставили под сомнение какие-то планы.
— Вот что, мой дорогой ученик. Мне нравится проводить с тобой время, но наши вечерние встречи пока заканчиваются. Очень много работы. Однако не расстраивайся. Я передам тебя другому учителю. Вернее учительнице. Обещаю, она тебе понравится.
Толкнул локтем в бок, хохотнул. Он был изрядно навеселе.
— Тоже из моего «Золотого Фонда». Агентурная кличка «Принцесса».
— Когда и где я с ней встречусь?
— Она сама тебя найдет. Подаст условный знак — вот так проведет рукой по левой брови. Принцесса будет тебя опекать и обучать.
А понадобится — прихлопнет, подумал Эдди.
