МОСКВА – СИНЬЦЗИН

Акселератор

Сразу же после разговора на балконе Мэри вернулась в гостиную и позвонила по внутреннему номеру, оставленному переводчицей.

— Роза, милая, я очень волнуюсь из-за мистера Барченко. Попробуйте дозвониться его дочери, она вряд ли говорит на английском. Скажите, что я очень, очень прошу со мной связаться. Дайте телефон в номер. Только пусть заранее предупредит о времени звонка, нужно чтобы вы были рядом и переводили.

— Хорошо, миссис Ларр, — ответила девочка. — Попробую. Вы главное не волнуйтесь.

Не прошло часа — звонок.

— Роза?

— Нет, — ответил женский голос с резким акцентом. — Это Лариса, дочь Александра Васильевича. Я немножко говорю английский. Папа вас очень ожидал. Завтра утром я к нему поеду. В больницу. Потом можно встречаться, я расскажу про его чувствие. Приезжайте к нам. Адрес у вас есть, да? Плющиха-улица, дом 11, квартира 46. Пятый этаж. В половину дня, двенадцать часов. Что я передавать папе от вас?

— Что я желаю ему скорейшего выздоровления и прошу связать меня с Gleb Ivanovich. Может быть, вы тоже с ним знакомы, с Gleb Ivanovich?

— Нет. Папа никогда не рассказывает свои дела. Он очень любит таинство...таинственность? Хорошо, видеть вас завтра.

Под звуконепроницаемым чехлом Мэри сказала:

— И Бокия, и Барченко в живых уже нет. Иначе эти знали бы, что я говорю по-русски. НКВД понятия не имеет, какого рода отношения связывают меня с «двумя Б». И очень хотят это выяснить. Что касается наших с тобой действий, работаем по плану «С».

— Может, все-таки по плану «B»? — расстроилась Пруденс. — Ну что я там буду сидеть одна, как дура, и психовать?

— План «В» разработан на случай, если Бокий нам не пригодился, но я осталась на легальном положении. Судя по тому, что встреча назначена на квартире, они намерены меня зацапать. Не хотят делать это с шумом, в гостинице.  

— Ты ведь не дашь себя зацапать?

— Не думаю. Но перейду в нелегальный режим, а ты тут как жираф в Сибири. Нет-нет, будет план «С».

Переночевали. Пруденс сладко спала на мягкой кровати кинг-сайз, Мэри же провела время с куда большей пользой. Сделала комплекс упражнений «Тигр на охоте». Подышала по системе «Ветер над Гангом». Полежала в горячей ванне, отключив сознание. Покрутила «кино», вызвав из памяти несколько приятных эпизодов прошлого. И, конечно, обдумала в деталях все возможные повороты завтрашних событий.

Утром они завтракали на открытой террасе, в гостиничном кафе «Московские огни». Мэри попробовала кофе (жуткий) и попросила чаю. Ела черный хлеб (очень вкусный) с медом. Любознательная Пруденс заказала локальную экзотику: tvorog, ryazhenka, маленькие толстые панкейки со сметаной, селедочное масло, сосиски «микояновские» с гречневой кашей. У Пруденс была теория, довольно сомнительная, что по местной кухне можно судить о нации.  

Кафе «Огни Москвы»

— Русские — нация кислая, тяжелокровная, со склонностью к мазохизму, — объявила она. — Были такими и раньше, до революции. Это видно по их литературе. Бoльшевики тут ни при чем.

К столику подошла напряженно улыбающаяся Роза. Поздоровалась, с фальшивой бодростью спросила: «На какую хотите экскурсию?» Столь же неправдоподобно изумилась, что намечается поездка на квартиру к мистеру Барченко. Бедняжка совсем не умела притворяться.

— Но сейчас мы должны сходить в американское посольство, отметиться в консульском отделе, — сказала Мэри. — Нет, сопровождать нас не нужно. Вы ведь вчера показали — оно совсем рядом. Во сколько нужно выехать, чтобы в двенадцать мы оказались на улице с непроизносимым названием. Как это читается — Plyustchikha? 

Без четверти двенадцать Мэри спустилась из номера в лобби.  

— А где миссис Линкольн?

Взгляд у Розы был встревоженный.

— Она не поедет, решила отдохнуть.

Замигала. Знает, что Пруденс из посольства в гостиницу не вернулась. Но ничего не сказала — видимо, не получила на этот счет инструкций.

Сели в черную машину советского производства — точно такую же, как в Ленинграде. Очень похожа на «Форд-B». Мэри и на улицах видела только одну эту модель. Очевидно других легковых автомобилей в СССР не производили.  

Настроение у Мэри, как всегда перед интересным поворотом, было приподнятое. Переводчица сидела молча, кусала губы. Нервничала. Скорее всего ее используют втемную и она сама не знает, чего ждать.

Перед подъездом дома 11 сегодня сидели три бабки, причем две вчерашние. Уставились на машину, на вышедших из нее женщин, старую и молодую, с любопытством. Узнать давешнюю «домработницу» в очкастой голубовласой американке было невозможно.

— Ишь, чё деется, — покачала головой Гертруда Стайн. — Целый день ездеют, ездеют.  

По этой фразе Мэри догадалась, что к ее появлению тут готовились. Потому «дочь Барченко» и назначила встречу на следующий день. Надо было переселить куда-то хозяев квартиры и прочее.  

Она приготовилась подниматься по лестнице на пятый этаж. Не забыть позадыхаться от подъема, пожилая ведь женщина. Но лифт работал — починили. А еще в подъезде, очень чистом, пахло свежей краской.  

Значит, еще не решили, арестовывать или нет. Срочный ремонт устроили на случай, если игра продолжится. По советскому обыкновению пускают иностранке пыль в глаза, демонстрируют, как хорошо живут советские люди. Что ж, хоть какая-то польза жильцам от НКВД.  

Открыла дверь красивая женщина лет тридцати пяти. Одета со вкусом, не по-туземному. Косметика качественная. Парфюм — «L’Origan».  

— Хау-ду-ю-ду, миссис Ларр, вери плезент, — сказала чекистка, очень неплохо изображая смущенную приветливость. — У меня плохой английский. — И Розе: — Вы, товарищ, переводите, пожалуйста.  

Протянула руку. Кисть холодная, чувствуется хищная энергетика. Взгляд многослойный.  

Фальшивая Лариса болтала что-то про папу и его стенокардию, передавала приветы и прочее, а Роза переводила. Мэри продолжала составлять психологический портрет интересной дамы, не забывая осматривать площадку.

В комнате наскоро сделали редекорацию. На стене заменили фотографии в рамочках. Некоторые не точно совпадают с пятнами на обоях. На снимках Барченко в разном возрасте. Юный студент; на верблюде в горах; уже седой с каким-то стариком в круглой шапочке, судя по мольберту на заднем плане — художником. Это всё неважно. А важно, что дверь справа, очевидно ведущая в соседнюю комнату, плотно прикрыта, и за нею кто-то прячется. У Мэри на такие вещи был встроенный локатор — на то существовала специальная практика «Летучая мышь».  

Сели к столу втроем. Там накрыт чай. Шоколадные конфеты с медведями на обертках, печенье, самовар. И металлическая коробочка, медицинского вида.

— Она говорит: «Это уколы для папы. Только что привезли из Кремлевской клиники. Новое лекарство для сердечников, разработано советскими учеными. Завтра отвезу в папину больницу».

Гибкие пальцы с превосходным маникюром достали шприц, будто ненароком оставили его на скатерти. Это приготовлено для меня, подумала Мэри и внутренне улыбнулась. Ну-ну.  

— Она говорит: «А когда вы познакомились с папой?», — продолжала переводить Роза. — Говорит: «Я у него спросила, а он засмеялся. Это, говорит, ты у миссис Ларр спроси. Пусть она тебе сама расскажет».  

«Лариса» выжидательно смотрела своими лисьими глазами. Потрет Мэри уже составила. Тратить время на ерунду больше незачем.  

Очень умна, очень опасна, уверена, что полностью контролирует ситуацию. Самое главное — это не исполнительница. Функционер очень высокого уровня. Ход к генералу Фриновскому через Бокия закрылся, но тут, кажется, открывается новый.  

Надо перехватить инициативу. Сломать заготовленный сценарий. Это всегда денервирует сверхконтролирующих субъектов, и они совершают ошибки.

— Я одного не пойму, — ровным голосом, со светской улыбкой сказала Мэри. — Лариса или как вас на самом деле. Вы отлично знаете английский. Ошибки, которые вы делаете в грамматике, слишком нарочиты. Мы бы с вами превосходно пообщались напрямую. Задали бы друг другу вопросы и получили бы ответы. Зачем вам понадобилась эта девочка?

Психологический портрет оказался дефектным. Чекистка нисколько не денервировалась. Лишь чуть-чуть дрогнули веки, и улыбка из любезной стала насмешливой. Не изменился и голос.

— Не для перевода, конечно. Вы ведь по-русски говорите не хуже меня. Девочка мне понадобилась вот зачем.

Она за локоть, рванула Розу к себе. Другой рукой схватила со стола шприц и воткнула его переводчице сбоку в шею, вдавила поршень до отказа.

Девушка вскрикнула, забилась. «Лариса» крепко обняла ее за плечи, прижала, успокоительно зацокала. Взгляд уколотой подернулся пленкой, голова опустилась книзу. Тогда чекистка отодвинулась. Тело сползло со стула, затылок ударился о паркет.

Мэри была готова к чему угодно, но не к такому. Она вскочила, и в ту же секунду в комнату ворвались двое крепких парней. Вцепились ей в запястья, насильно усадили и держали крепко, профессионально, с вывертом — не шелохнешься.

Был и третий, выглядывал из коридора. Этого Мэри узнала: бритый — тот что следил.

— Зови милицию, Михалыч. Наряд на месте?

— Ждут за углом. Я мигом.

Бритый исчез.

— Глядите, ребята, не расслабляйтесь. Мисс Ларр — дама серьезная. Это только кажется, что она мухи не обидит. Прицепите-ка ее к стулу. Так будет спокойней, — велела начальница, не сводя взгляда с Мэри. Глаза светились торжеством.

— Не удивляйтесь. Я вами сильно заинтересована. А когда я кем-то или чем-то сильно заинтересована, я копаю на шесть футов под землю, как у вас говорится. Давайте что ли знакомиться по-настоящему. Я не Лариса Барченко, а Вера Жильцова, капитан госбезопасности, это по-вашему полковник. Руковожу Особой группой Наркомвнудела. Да и вы ведь на самом деле не Мэри Ларр, а Мария Адриановна Ларцева. Родились в Ставропольской губернии. У нас в архиве на вас досье еще из дореволюционного Департамента полиции. Читается как роман «Граф Монте-Кристо». Сначала-то телеграмма из Америки врагу народа Барченко попала в отдел... Неважно в какой отдел. Зачем вам знать нашу кухню? Важно, что дело оказалось у меня на контроле.

— Почему? — спросила Мэри. Она была сердита на себя. Недооценила оппонента.  

Теперь запястья с двух сторон были пристегнуты к стулу наручниками. Активное сопротивление исключалось. Да и двое агентов, один брюнет, другой с косой прядью, как у Клайда Барроу, свое дело, кажется, знали. Отчего же было не поговорить? Чем больше ясности, тем лучше.

— Потому что у нас тут не африканские джунгли. Про Мэри Ларр и агентство «Ларр инвестигейшнз» мы как-нибудь слыхали, знаем. Враг народа Барченко был тесно связан с другим врагом народа, Бокием, а это субъект специфический. Всё, касающееся Бокия, автоматически попадает на особый контроль. Вы выдали свой интерес к Бокию, когда вчера позвонили в нашу приемную. Ловкий был трюк. Бедная миссис Шустер сидит в спецприемнике, ничего не понимает. Ее мужа, инженера Шустера, тоже пришлось взять. Это на вашей совести.

— Так выпустите их, раз вы знаете, что они ни при чем.

— Увы. Вчера на первичном допросе с дурой немножко перестарались. Возвращать ее вашим в таком виде будет неприлично. А впрочем судьба супругов Шустер в ваших руках. Или они пойдут под суд как члены вашей шпионской группы, или... Но не буду забегать вперед. А то вам будет неинтересно.

Стерва прямо упивалась своей победой. Что ж, пусть выговорится. Мэри сдвинула брови и сжала губы. Изобразила непреклонность.

— Я понимаю. На несчастных Шустеров вам наплевать. Вы ведь приехали в СССР по делу сугубо личному.

Пауза. Проверяет — верно вычислила или нет. Мэри еще больше нахмурилась. Будто насторожилась. На самом деле она пришла в недоумение. О чем это говорит мадам капитан-полковник?

— Да-да, — усмехнулась Жильцова. — Сейчас расскажу, как я раскрутила этот клубок. Сначала послала запрос в архив, что у нас есть на Мэри Ларр. Прислали дореволюционную папку. Секретный отдел Департамента полиции очень вами заинтересовался после того, как вы летом 1914 года наведались в Россию. И затеял расследование вашего предыдущего приезда, в 1906 году. Возникло подозрение о вашей причастности к гибели тайного советника Воронина. Тот в 1881 году отправил в мир иной вашего отца Адриана Ларцева. Полиция искала вас через заграничную агентуру. И нашла бы, если б не революция. Попутно следователь раскопал еще кое-что. Про ваш роман с бывшим полицейским чиновником Гусевым. А также про то, что, будучи высланной из России, вы от Гусева родили сына. Тут-то у меня вся картина и сложилась.  

— Да? — спросила Мэри, слушавшая очень внимательно. — И зачем же я по-вашему, приехала в Советский Союз?  

Ей действительно стало интересно.

— Для мести. Я же говорю — чистый «Граф Монте-Кристо». Если в 1906 году вы явились в Россию отомстить убийце вашего отца, то теперь вы прибыли отомстить убийце любимого человека. Я и сама ничего никому не прощаю, так что отношусь к вашим принципам с уважением. Вы выдающаяся личность, Мария Адриановна.

Жильцова почтительно склонила голову. А Мэри так ничего и не поняла.

— Какому же убийце я приехала мстить?

— Да бросьте, — рассердилась капитан госбезопасности. — Видите же, я всё знаю. Зачем темнить? Вы узнали, что Гусев был расстрелян в Петрограде во время «красного террора». Приказ подписал Бокий, тогдашний председатель Петрочека. Не знаю, как вы вышли на Барченко, бокиевского клеврета, но понятно, что через него вы собирались добраться и до самого Бокия. Однако дело, за которым вы приехали, уже сделано. Вашего врага Бокия мы расстреляли. Считайте, что это аванс за будущую работу.

— Какую работу?

В дверь сунулась лысая башка Михалыча.

— Версергевна, милиция на лестнице. Запускать?

— Пусть пока подождут.

Голова скрылась.

Мэри была поражена услышанным. Оказывается, мимолетный спутник длинного Пути, однажды пробудивший в ней искру и по чистой случайности ставший отцом Эдриана, двадцать лет назад был расстрелян? Она никогда не вспоминала этого человека, даже лицо без помощи «кино» не воскресила бы. Что-то овальное, бородатое, с собачьими глазами. В Эдриане от отца, кажется, совсем ничего нет. Разве что аккуратность. Тот был большой педант. А подпись Бокия на смертном приговоре — это уж совсем причудливый узор Кармы.  

Мэри не стала оспаривать гипотезу мадам Жильцовой. Знать об истинной цели приезда той ни к чему.  

— Так что, верно я всё вычислила? — победительно улыбнулась чекистка. — Ну же, имейте великодушие признать это.

— Гипотеза красивая, — признала Мэри. — Только зачем вы убили бедную девушку? Что в шприце? Судя по мгновенному действию батрахотоксин с каким-нибудь ускорителем?

— Нет, это наша собственная разработка. У нас лучшая в мире лаборатория спецсредств. Розу Былинкину убила не я. Ее злодейски умертвила американская шпионка Мэри Ларр. На явке у разоблаченного врага народа Мирошникова. Он и его жена кстати уже дали признательные показания. — Красивое лицо Жильцовой еще больше похорошело от лукавой улыбки. — Органы взяли убийцу прямо на месте преступления. Газетам это очень понравится: коварный шприц с ядом, пронзивший нежное горло комсомолки. Гораздо лучше скучного пистолета или кинжала. Сейчас милиция составит протокол, оформит задержание, а потом сразу передаст арестованную нам. И мы продолжим беседу. Эй, Михалыч, запускай белых фуражек! 

Купить книгу целиком