Леонид Парфёнов«Шахтинское дело»
На предприятиях Донбасса обнаружена новая категория контрреволюционеров — «вредители». Первое гремящее на весь СССР инсценированное политическое дело заканчивается процессом-спектаклем. Кампания продолжится в других регионах и отраслях.
Угольная промышленность — государственная, и на ней должны особенно сказываться преимущества социалистического хозяйствования. Но в забоях часты аварии и пожары, добыча не растет. Горняцкий город Шахты одно время был в Украинской ССР, потом его передали РСФСР. Там еще в начале 1920-х случился трудовой конфликт, дело дошло до стрельбы по протестующим рабочим. Теперь новые волнения: повышены нормы выработки. Похожая ситуация по всему Донбассу, так что в деле, начатом в Шахтах, отметятся органы ОГПУ (см. 1923) Харькова (тогдашняя столица Украины), Ростова и центральные — в Москве.
Поначалу местные чекисты предъявляют разрозненные обвинения в халатности нескольким инженерам. Те возражают: изношена техника, не хватает квалифицированных кадров, низкая дисциплина, недовольство в коллективах. Более высокие инстанции госбезопасности «увязывают» эпизоды в целый заговор. Оказывается, старые специалисты до сих пор верны бывшим шахтовладельцам и скрывали от советской власти разведанные залежи угля, разрабатывая вместо них бедные пласты. Мол, при реставрации капитализма месторождения достанутся вернувшимся хозяевам. Подпольная организация «спецов» связана с белой эмиграцией и иностранными разведками, она по их указке устраивала саботаж и диверсии. При этом никаких улик не имеется — только признательные показания.
Арестовано несколько граждан Германии, которые монтировали в Донбассе оборудование, поставляемое их концернами. По версии следствия, они были курьерами «немецких капиталистов», доставляли вредителям деньги и инструкции. В поспешно составленном списке арестованных один немец на тот момент оказался на родине, и этот ляп вызывает в Германии скандал. Другого немца, которому не смогли ничего предъявить, пришлось выпустить, и он, приехав домой, рассказал прессе о советских застенках.
Общая канва дела утверждена Политбюро, решено провести процесс в Москве с широкой оглаской. 82 человека ОГПУ репрессирует во внесудебном порядке. На слушания в Колонном зале Дома Союзов (бывшее дворянское собрание) доставляют 53 человека — инженеров, техников, механиков. В газетах и на митингах призывают к расправе, официальные лица откликаются одобрительно. Как ни готовили заседания, 23 подсудимых не признают себя виновными, 10 — лишь частично. Проблемы прокурору создает еще один немец: невозможно доказать, что он ломал турбины производства своей компании. Впредь иностранцев по политическим делам привлекать не будут. В итоге расстреляют пятерых человек, четверых оправдают, четверых накажут условно, остальным — тюремные сроки до 10 лет.
Вредительство отныне считается самой актуальной формой классовой борьбы. СССР — в кольце врагов, а внутри страны орудуют их наймиты. Сталин указывает:
Нельзя считать случайностью так называемое Шахтинское дело. «Шахтинцы» сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности.
Уже в 1928-м заговоры специалистов разоблачат в оборонной промышленности, на железной дороге, в металлургии. Со временем обвинения модифицируют, а открытые суды научатся проводить гладко (см. «Первый московский процесс», 1936; «Большой террор», 1937). Но легенда о вредителях среди прочих репрессивных кампаний окажется особенно живучей: осужденных по «Шахтинскому делу» реабилитируют только в 2000 году — всех, за отсутствием состава преступления.
