СМОТРИМ НА НЕБО

30 июня 1908 года оттуда, с неба, на землю – и не куда-нибудь, а прямо на многострадальную Россию – рухнуло нечто очень большое, получившее название «Тунгусский метеорит», хотя метеорит это был или нет, спорят до сих пор. Никаких обломков не обнаружили. Возможно, на нашу планету упала комета, или это был просто сгусток газа – огромный огненный шар.

Над Сибирью пронеслось пылающее копье и, чуть-чуть не достигнув поверхности, взорвалось над рекой Тунгуской. Если бы удар обрушился на землю, произошла бы катастрофа. Мощность взрыва была, как у водородной бомбы. Повезло и в том, что места были абсолютно безлюдные – глухая тайга.

Вековые деревья рухнули на площади в 200 тысяч гектаров, вспыхнул мощный лесной пожар, взрывная волна раскрошила речные утесы. В деревнях, расположенных в сотнях километрах от эпицентра, вылетели стекла.

Вот так, наверное, произойдет однажды и Апокалипсис. Может быть, не в первый раз – была же до нашей цивилизации какая-то другая, от которой остались дольмены и непонятные каменные сооружения.

Человечеству на голову свалится небесный кирпич, который будет потяжелее и поточнее Тунгусского, и рухнут небоскребы, рассыплются в прах города, их смоют гигантские цунами, а потом пыль осядет, волны улягутся, и всё начнется сызнова, только уже без нас. Жизни на Земле четыре миллиарда лет. За это время чего только не происходило. Есть занятная гипотеза, что Гималаи – это древние архитектурные мегасооружения еще более развитой цивилизации, когда-то очень давно разрушенной в результате некоего катаклизма.

Сегодня давайте напомним себе: пока мы ссоримся и воюем между собой из-за того, что нам кажется ужасно важным, космос поглядывает на наш голубой шарик и строит какие-то свои планы.

На небо надо чаще смотреть, вот что.

31 июня

НЕ ПРОЙТИ МИМО

Сегодня грустное число.

31 июня 1899 года Фандорин ехал из Санкт-Петербурга в Москву по Николаевской железной дороге. Он путешествовал инкогнито, под чужим именем. На станции Бологое сошел на перрон, чтобы размяться. Мысли Эраста Петровича были печальны. Он думал о том, что никогда не был и, видимо, уже не будет счастлив, ибо настоящее счастье возможно только вдвоем, а когда человек один, никакого тока между полюсами пробежать не может.

Остановился и встречный, московский поезд. По лесенке спустилась монахиня в черном, низко надвинутом плате. Глаза из-под круглых очков смотрели рассеянно. Сестра Пелагия следовала в столицу, везла в Синод важное донесение от владыки Митрофания, которое должна была дополнить устным сообщением, однако размышляла монахиня не о церковных делах, а о земных, трепетных. Что ж, думала Пелагия, у каждого своя судьба и сетовать на нее стыдно. Если не встретила того, про кого сразу понимаешь: вот он, а всё остальное неважно, значит, так тому и быть. И вообще: небесная любовь превыше земной.

В этот миг она увидела высокого господина в сером кепи и пепельной крылатке, медленно движущегося по соседнему перрону ей навстречу, и отчего-то сжалось сердце.

Фандорин, смотревший в небо, вдруг ощутил странное побуждение повернуть голову вправо. Посмотрел на сюртуки, дамские шляпки и задержал взгляд на узкой, черной фигуре. Монахиня? Путешествует одна? Как необычно. И есть что-то интригующее, необычное в посадке головы, деликатности движений. Какая-то тайна. До отправления четверть часа. Не перейти ли на ту сторону, не вступить ли в разговор?

Но по пути между двумя платформами с лязгом загрохотал товарный состав. Пелагия тряхнула головой, прошептала «глупости!» и пошла дальше. А Эраст Петрович нахмурился – на его белый манжет села крупица угольной пыли. Лучше было вернуться в вагон.