Анна БерсеневаМОЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ ПРЕМИЯ. ЕЛЕНА ЗЕЛИНСКАЯ
ВОЛЯ СУДЬБЫ И СОБСТВЕННАЯ ВОЛЯ
Книга «Последних русских видели в Белграде» (Kust Press. 2024) появилась благодаря необыкновенному событию в жизни писательницы и журналистки Елены Зелинской, много лет живущей в Сербии. Хозяин краеведческого музея в экодеревне, где она оказалась со съемочной группой, показал ей старинную записную книжку, случайно купленную им на блошином рынке. Открыв ее, она увидела заголовок на русском языке: «Алексей Бутаков. Мои композиции. 1941—1943 год. Нюрнберг. Барак номер 6».
«Теперь я смотрю на снимки: наши ошеломленные лица, раскрытая тетрадка в моих руках, гордый находкой хозяин музея, деревянный солдат на входе в деревню — и вижу, что это было начало долгого пути, одного из самых важных в нашей жизни».
Результатом этой находки - точнее, труда, которого она потребовала от Елены Зелинской, - стало исполнение в Москве и в Белграде музыки открытого ею композитора (буквального открытого, он никому не был известен), фильм о нем. И наконец книга. Возможно, она собиралась написать лишь беллетризованную биографию Алексея Бутакова, потомка старинного рода русских мореплавателей, эмигранта, которого ребенком вынесла в Сербию октябрьская революция 1917 года. И в общем биография его так насыщена значительными событиями, в которых не знал недостатка европейский ХХ век, что такого варианта книги было бы достаточно. Но когда Елена Зелинская начала собирать для этой книги материал, жизнь ей предоставила его таким личным образом, что ограничиться только историей человека из давнего прошлого, даже такого незаурядного человека, как Алексей Бутаков, оказалось для нее невозможно.
«Несиба помогала мне с исследованием, разыскивая в архивах письма и щедро делясь всем уже изложенным в ее исторических трудах и книгах. Зазвонил мой мобильный. Я отключила звук, чтобы не мешал. Но при этом мельком бросила взгляд на новости, не прочитанные с утра. Постояла минуту. Помолчала. Автоматически покивала Несибе. Она продолжала говорить, но мне все труднее было сохранять внимательный вид. Мы попрощались. Несиба выражала готовность продолжить увлекательную экскурсию, но я уже понимала, что поездка пошла насмарку. Я приехала, чтобы понять, как и чем жила здесь Софья Колокольцева. А оказалось — я стала ею. Стала русской эмигранткой. Только номер нашей волны другой. Чтобы понять, что именно я имею в виду, надо узнать дату моего приезда в Панчево. Это было 24 февраля 2022 года».
И в книгу о «последних русских Белграда» стали вплетаться истории белградских «новых русских» - какой неожиданный смысл получил этот термин из 90-х годов ХХ века!
Елена Зелинская к 2022 году уже узнала изнутри и полюбила Белград, «европейский город со славянским лицом», почувствовала себя в нем своей.
«Вечером ты фланируешь с собакой по аллее сада или присаживаешься на террасе у друзей, чтобы выпить их домашнего вина, — и все это прямо в пешеходной зоне, среди своих. Ты можешь спокойно засидеться за разговором. И уже закроется кафе, а давай принесу тебе еще бокал, скажет официант и сразу счет, и я уже пойду, а ты сиди здесь, сколько захочешь… Тот, кто не был в Белграде, не знает, что такое — жить заодно с городом».
И все равно в моральном отношении для нее эта ситуация оказалась такой же болезненной и острой, как для одной из ее будущих книжных героинь, на которую в России в 2022 году завели уголовное дело за антивоенные выступления и которая поэтому приехала в Белград прямо с Каннского фестиваля, с несколькими эффектными платьями в единственном чемодане, без денег, без жилья, без знакомых. И чувства эмигрантов первой волны Елена Зелинская пропустила через себя так же, как чувства эмигрантов новых, оказавшихся в Сербии одновременно с украинцами, которых сделала беженцами Россия… Новые русские эмигранты слышат вокруг себя их голоса:
«— Я даже посуду помыть не успела, так и оставила в раковине…
— Все окна повыбило…
— Мародеры из моего киоска все вынесли, даже чайник мой…
— Если бы я на три дня раньше уехал к дочери, но нет, дернуло меня машину на техосмотр поставить.
— А бомба попала прямо в кладбище, у меня там мама…
— С мужем все в порядке, даже три клиента остались, и они с партнером, он тоже бухгалтер, продолжают их обслуживать, правда, в подвале интернет плохо работает…».
Как все это соединить - трагедию, страдание, историю, преступление твоей страны? Елена Зелинская считает своей задачей сделать это в книге.
«Нет теперь между нами времени. Мы стоим рядом, почти касаясь рук друг друга, и вместе с нами стоят те, кто добрался сюда, на эти берега, еще в начале лютого XX века. Такие же растерянные, ограбленные, со сломленными надеждами и сердцами… Мы теперь вместе. В тесных гаражах, в душных задних комнатах, в гимнастических залах, — приспособленных под церкви с импровизированными алтарями и бумажными иконками. И этими невероятными словами: «война», «позор», «бег». Надо отпустить, надо от себя отпустить прошлую жизнь. Такой щедрой рукой мне послал Господь в страшный час начала войны этих людей, этот наш маленький круг, эту привилегию понять, зачем я здесь и что от меня ждет жизнь, которая вдруг стала совсем новой. Война — ей уже два месяца, а мы до сих не можем произнести это слово, не веря — ведь невозможно представить, что это происходит в нашей жизни и все, что было до сих пор, — кончилось безвозвратно. Этот таинственный переход, трансформация — она нам неясна, непонятна. Мы, — те, привычные сами себе, — словно умерли и теперь рождаемся заново. В другом месте. В другом мире. С другими людьми. Мы даже говорим на другом языке! И о другом. Что останется с каждым из нас в новой судьбе? Шуба, которую моя подруга Таня вывезла, надев на больную мать, переезжающую в другую страну на коляске? Бумажные иконки? Кот?».
Из книги Елены Зелинской становится понятно, что изгоями «первые русские» в Белграде не были. Собственно, название книги и родилось из мысли, которую автор «дарит» в ней великой балерине Анне Павловой: «Когда-нибудь русские ассимилируются, а может, наоборот, вернутся на родину и сольются с советской действительностью. И жители благородного Белграда будут с ностальгией вспоминать о нас, исчезнувших, и говорить: «Мы видели ПОСЛЕДНИХ РУССКИХ»…
Те «последние русские» дали стране очень немало.
«Русские задавали в городе тон. Оказалось востребованным именно то, что они умели лучше всех — создавать вокруг себя культуру. Русские ученые читали лекции о литературе, о французском духе и новых научных открытиях, а к ним приурочивали и концерты. Белградская филармония, русский Народный университет, Народная консерватория. В новых залах, непривычных к такому наплыву классической музыки, зрителей медленно, но верно вводили в мир Римского-Корсакова, Мусоргского, Глазунова. Белградцы и не скрывали, что многие из них впервые в жизни услышали звуки классической музыки в двадцатом году, в зале гостиницы «Касина». Нельзя даже сказать, что русские влились в этот стремительный культурный поток, — нет, не так: они его создали».
И Алексей Бутаков, получивший образование в русско-сербской гимназии и учившийся музыке у знаменитых музыкантов Слатиных, с юности участвовал в том созидании. О многом в этом смысле свидетельствует, например, его экспедиция с друзьями в Охрид, где он собирал македонский песенный фольклор. И фольклор, и история охридского жемчуга описаны в книге Елены Зелинской с таким же знанием, с каким описана в ней та давняя жизнь вообще, во всей бесчисленности ее подробностей, среди которых и русалки над охридским озером, и кафана на белградской площади Теразие, у самого начала Князь-Михайловой улицы, где столики пустели только в ранние утренние часы, а вокруг фонтана ездила маленькая деревянная повозка, развозившая лед.
Картина белградской жизни написана в книге «Последних русских видели в Белграде» очень широко, событийно насыщенно и вместе с тем очень мелкими штрихами множества разнообразных деталей. Это составляет одну из главных особенностей авторской повествовательной манеры. И это позволяет увидеть жизнь композитора Алексея Бутакова в масштабной и вместе с тем детализированной картине - страны, в которой он оказался по воле истории, его жизни, которую он прожил согласно собственной воле. Именно собственная воля продиктовала ему решение: когда гитлеровские войска пришли в Югославию, он отказался куда бы то ни было бежать, а стал воевать против этой темной силы. Война и бросила его в лагерь для военнопленных в Нюрнберге. И там он записал в тетрадь свою музыку. И судьба оказалась к нему милостива не только в том, что он выжил и вернулся в Белград, чтобы в нем жить и умереть в 1953 году, но и в том, что тетрадка, в которой он делал свои нотные записи, не канула во тьму времени, а попала к человеку, который добился, чтобы написанная Алексеем Бутаковым музыка прозвучала.
Уже от одного столь ясного явления судьбы закружится голова у человека с воображением! И как могла писатель Елена Зелинская не сделать это явлением литературы? Она и сделала.
