Леонид ПарфёновЗощенко
Выход «программного» рассказа «Аристократка» и ежегодные переиздания старых сборников рассказов делают Михаила Зощенко самым популярным современным писателем. С ним в литературу пришел советский сказ.
Пробовавший писать еще в начале 1910-х, Зощенко воевал на Первой мировой и Гражданской, потом сменил дюжину мирных профессий — богатейший опыт. А время генерирует новую жизнь, за которой не поспевает не только литература, но и сам русский язык. Один Зощенко наверстает за всех. В первом его сборнике «Рассказы Назара Ильича господина Синебрюхова» (на обложке даже не стояла фамилия автора, только на титульном листе) еще жил повествующий рассказчик. И при первой публикации «Аристократки» сперва появился некий персонаж, который «икнул два раза подряд, вытер подбородок рукавом», а потом завел речь. Но в окончательной редакции — сразу от первого лица:
Я, братцы мои, не люблю баб, которые в шляпках. Ежели баба в шляпке, ежели чулочки на ней фильдекосовые, или мопсик у ней на руках, или зуб золотой, то такая аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место.
Так обрел голос городской «класс-гегемон», новый обыватель.
Прежде, в русской классике, высшим достижением сказа считался Николай Лесков. Но у него было понятно: это автор плетет словесные кружева. Зощенко услышал советизированный русский как звук эпохи и сгустил его до экстракта, до бесчисленных афоризмов: «ребенок как таковой», «наводит на все самокритику», «посторонний чужой персонал», «бесчувствие в детском вопросе». Смесь просторечий и советского канцелярита, косноязычная и тавтологичная, ею напрямую передается советизированный мир. Одна критика хвалит Зощенко за «обличение мещанства», другая — ругает за его апологию. До неприличия шумный успех захватывает даже тех, кто обычно книг не читает, — самих героев рассказов. Но и они в восторге — то ли не понимая издевки, то ли все равно польщенные, узнавая себя.
Впору устрашиться силе, апломбу, натиску и хватке «зощенковского типа». Но сам писатель явно не робеет. За один год выйдет пять изданий сборника «Уважаемые граждане», где ни тени уважения, а потом четыре издания сборника «Над кем смеетесь» — и обид аудитории не вызовут. Похоже, с издевкой уже над критикой и законами «обычной литературы» Зощенко так объяснит свою работу:
Эта книга специально написана о человеке во всей его неприглядной красе.
Метод сказа заразителен для авторов-современников, и получит хождение эпиграмма:
Под пушек гром, под звоны сабель
От Зощенко родился Бабель
(см. «Конармия», 1924).
Через 20 с лишним лет, когда «уважаемых граждан» будет уже поздно считать «пережитками прошлого», власть накажет Зощенко как пасквилянта на советских людей (см. «Постановление о журналах “Звезда” и “Ленинград”», 1946).
