Анна БерсеневаМОЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ ПРЕМИЯ. ЯКОВ ШЕХТЕР
ДЕТСКАЯ ЯСНОСТЬ ХЭППИ-ЭНДА
Роман Якова Шехтера «Водолаз Его Величества» (М.: Азбука, Азбука-Аттикус. 2024) объединяет в себе черты, которые после двух предыдущих книг уже воспринимаются как характерные для повествовательной манеры этого автора вообще. В его новом тексте есть и «перес-ревертовская» приключенческая увлекательность, так ярко давшая о себе знать в романе «Хождение в Кадис», и еврейская бытовая мистика, составившая основу сборника «Есть ли снег на небе. Рассказы о неожиданном». И все это в «Водолазе Его Величества» - в новых и неожиданных сюжетных обстоятельствах.
Правда, неожиданными они становятся не сразу. В начале романа его главный герой, юный Аарон Шапиро, живет в украинском местечке Чернобыль так же, как и все его единоверцы в 1907 году. Правда, книжное ученье в синагоге его не увлекло, но руки у него золотые, поэтому он работает у бондаря и ремесленный труд идет как по маслу. И точно так же, ровно и ясно, идет его жизнь под заботливым родительским крылом («Сколько он себя помнил, больше всего в жизни она ценила привычку и размеренность. На любое изменение мать поначалу ершилась и ерепенилась, но быстро привыкала к новому укладу и старалась как можно быстрее превратить его в рутину»), среди провинциальных евреев, которых Яков Шехтер описывает с присущими ему юмором и выразительностью, в атмосфере их рассуждений о жизни, которые без пафоса выходят за пределы быта и рассыпаны по всему тексту.
«Облик склоненного над книгами еврея вполне соответствовал тому, как должен выглядеть ближайший помощник знаменитого ребе-чудотворца. А разве может что-то на свете больше порадовать человека, чем точное воплощение его собственного представления о мире?».
«— Вот что, девочка, — начала ребецн. — Пойми, мужчины совсем другие существа, чем мы. Они только внешне походят на нормальных людей, то есть на женщин, а на самом деле полностью от нас отличаются. Их Всевышний посылает в этот мир для выполнения одного вида работы, а нас — для совсем иного. Поэтому не слушай их умные слова о женщинах, они ничего не значат. Мы сами про себя все знаем, и куда лучше, чем они. То, для чего души мужчин спускаются вниз, мы уже выполнили в предыдущих воплощениях. Потому нам не нужно так много учиться, а о том, как поступать в той или иной ситуации, мы догадываемся сразу. Женская душа прикреплена к более высокому корню, чем мужская, и оттуда к нам незамедлительно приходит понимание. Приходит как бы само собой. Но это не наша заслуга, а Всевышнего».
Но тут происходит событие, которое резко меняет и жизнь Аарона, и течение романа - то и другое наполняется неожиданной фактурой.
Великий князь Александр Михайлович Романов, будучи проездом в Чернобыле, видит, как молодой человек спасает тонущую в Припяти лошадь старика-водовоза. На него производит впечатление не только великодушие юноши, который рискнул жизнью ради чужого имущества, но и необыкновенное умение долго находиться под водой, которым этот юноша обладает. Он приказывает призвать Аарона Шапиро во флот и направить его на учебу в Кронштадскую школу водолазов. Там его записывают Артемом: быть иудеем водолазу Его Величества еще можно, но носить неправославное имя никак нельзя.
Еще в романе «Хождение в Кадис» Яков Шехтер закрутил целую карусель разнообразной информации - от того, как выглядел «весёлый квартал» Кадиса в XV веке, до того, в чем состояло русское иконоборчество, от быта испанских грандов до подробностей обучения морскому делу. Такая же карусель закручивается и в новом романе. Причем подробности обучения - это, похоже, его писательский конек: о школе водолазов автор повествует здесь с таким же нескрываемым удовольствием, как в «Хождении в Кадис» о школе морского дела. Учитывая, что не каждый готов так сильно увлечься подробностями этой специфической деятельности, можно было бы ожидать, что читательский интерес, ненадолго вспыхнув, угаснет. Но Яков Шехтер владеет беллетристической динамикой безупречно и спада интереса не допускает. Подробности учебы сменяются подробностями опасных погружений под воду, а когда для повествования требуется новое топливо, таковым становится география: Артем и его друзья-коллеги едут в Крым. А автор пользуется их поездкой и для того, чтобы рассказать удивительную историю Чуфут-Кале, и для того, чтобы представить мир романа через кристалл изменившегося сознания главного героя, который вдруг осознает, что «через него проходит невидимая нить, соединяющая разных людей и разные события. Огромный мир течет через его сердце, умещается в нем и создан для него». У читателя не может не появиться мысль, что уклонение Аарона-Артема от умственной работы и книжного учения было явлением временным.
Так и происходит. Трагедия, без которой не обходится работа водолаза, приводит к новому крутому повороту жизни Артема. Он возвращается в Чернобыль в самом плачевном состоянии здоровья. И если бы не подхватила его вся сила еврейской мистики, повествование о нем, возможно, следовало бы закончить… Однако доброе начало жизни оказывается сильнее злого - что вообще является в романе основой сюжета, напоминающего в этом смысле сказочный, не могущий закончиться плохо, - и Аарон возвращается не только в родные места, но и к своей изначальной сущности, о которой, казалось, давно забыл.
«Ему было о чем вспоминать и что обдумывать. По примеру работы над текстом Талмуда он попробовал расчленить на составляющие два флотских года своей жизни и выяснить, что является причиной, а что следствием, где вопрос и как сформулирован ответ, на чем основано возражение и есть ли возможность его опровергнуть. Выводы, к которым он пришел, оказались настолько неожиданными, что Артем решил отложить их в сторону и попробовать вернуться к нормальной дофлотской жизни. Неделя проплывала за неделей, месяц приклеивался к месяцу, сонная, обволакивающая, точно теплый туман, размеренная чернобыльская жизнь накрыла Артема с головой. Он снова стал ходить в синагогу, оставаться на уроках после молитвы, блаженно отсыпаться по субботам после сытного обеда».
И его решение уехать из родных мест детства на историческую родину, в Палестину, как-то даже не выглядит после этого неожиданным. Трудно сказать, чем оно определилось больше: опытом изучения всего, что составляет сложное иудейское знание, или жизненным опытом, позволившим совсем еще молодому человеку понять, как устроен социальный мир и к чему идет империя, в которой он родился и которой служил.
С помощью этого нового сюжетного поворота Яков Шехтер опять погружает читателя в совершенно новый круг событий и мыслей, не говоря уже о совершенно новой географии и этнографии.
В Палестине жизнь Аарона и его семьи пересекается, переплетается, непонятным образом соприкасается со многими людьми, которых тоже привели сюда внешние (действительно ли внешние?) обстоятельства или не имеющий никаких внешних причин внутренний зов. Например, с одесским раввином Ишаягу, который «понял, что такое вдохновение и как высоко взлетает мысль под неумолчный шум волн. Общепринято, что духовное выше материального. Выше, то есть ближе к Создателю. Молитва, учеба, размышление поднимают душу человека над грубостью материи. Но так ли это? Душа — часть Всевышнего. Она попадает в тело после множества сжатий и сокращений, ведь иначе бесконечный Бог не сумеет поместиться в крохотную материальную оболочку. Но вот сама оболочка — казалось бы, грубая, примитивная плоть — именно она куда выше души. Ведь для того, чтобы ее создать, преодолеть пропасть между духом и материей, Творцу пришлось затратить особые усилия, несравнимо большие, чем просто сжатия и уменьшения. А значит, связь тела с Богом крепче, чем у души, и поэтому примитивные материальные действия выше и ближе к Создателю, чем самая глубокая молитва и утонченная учеба. Все наоборот! То, что происходит в мире, раввина Ишаягу не интересовало. Он знал, что добрался до верного берега и что все уже хорошо».
С Аароном многое еще произойдет в Яффо и в Тель-Авиве, и каждое новое событие будет много значить в его жизни. Но суть всего произошедшего с ним ровно та, которую понял и раввин Шая, в созерцательности которого трудно обнаружить сходство с активной решительностью Аарона: оба они - и не только они - добрались до своего берега, и именно потому всё у них хорошо.
И этим же объясняется детски прозрачный хэппи-энд романа «Водолаз Его Величества». 
