МОСКВА – СИНЬЦЗИН

Эндшпиль

Действия Эдриана Ларра после того, как он покинул «Сад золотых видений», выглядели загадочно.

Шахматные часы щелкали, цейтнот неумолимо приближался, а молодой человек, казалось, никуда не торопится. Он беззаботно покурил, дожидаясь, пока валет подгонит красный «альфа-ромео». И отправился кататься по Синьцзину. 

Сначала заехал на вокзал, изучил расписание поездов. Полюбовался красочной рекламой пароходства «P&O»: «Из порта Далянь — во все стороны света!».

Это еще можно было бы понять, но с вокзала Эдди отправился кататься по китайским торговым кварталам, которые, несмотря на поздний вечер, бурлили жизнью. Лавки и харчевни были открыты, из питейных заведений доносилась музыка, по улицам бродили крикливые компании. 

Ларр заглянул в магазин с веселым названием «Радужный феникс», вышел с довольно большой, но, кажется, совсем нетяжелой картонной коробкой и — наоборот — небольшой, но тяжелой бронзовой статуэткой Лэйгуна, бога грома. Коробка была разрисована аляпистыми семицветными радугами, Лэйгун свирепо пучил глаза. 

Дальше началось еще более странное. 

Эдриан выехал в японскую часть города, тихую и пустынную. Разогнался по широкому Центральному проспекту, странно виляя по мостовой. На перекрестке чуть не сшиб регулировщика. Тот отчаянно засвистел вслед открытому кабриолету, за рулем которого сидел то ли пьяный, то ли обкуренный гуляка с развевающимися по ветру светлыми волосами. На площади Минами, где тоже стоял полицейский, Эдриан исполнил этот трюк еще раз и со скрежетом, под заливистый свист, повернул в сторону реки Итунхэ. «Надеюсь, ребята, вы меня запомните», — пробормотал он.

На мосту лихач затормозил. Огляделся. Убедился, что вокруг ни души. Вывернул руль, придавил педаль газа бронзовой статуэткой. «Надеюсь, ты вывалишься при падении», — сказал Эдди богу грома. С интересом понаблюдал, как красивый автомобиль проламывает ограду и красиво падает вниз, как красиво вскидывается фонтан воды.

Держа подмышкой коробку, Ларр зашагал в обратном направлении, в сторону центра, не коротким маршрутом, а выбирая улицы потемнее. Из-за этого до «Кикана» он добирался не менее получаса, хотя дорога была недальняя, по прямой километра полтора.

— Дебют, миттельшпиль, эндшпиль, — шептал Эдриан. — Главное, конечно, эндшпиль, вот где головоломка, но может быть, я до эндшпиля не доживу и тогда ломать голову не придется...

Он остановился на углу, откуда было видно ворота со шлагбаумом и часового в будке.

— Дебют: надо попасть на территорию, — настроил себя Эдди.

У него был пропуск, по которому пускали в любое время суток, но ведь бедняга Ларр, ошалевший от «Ласкового Дракона», упал с моста в быстрые воды реки Итунхэ и потоп. 

Но на то и была куплена радужная коробка. 

Рядом темнело маленькое дощатое сооружение — газетный киоск с закрытыми на ночь ставнями. Эдриан сшиб висячий замок рукояткой «баярда». Зашел. Чем-то пошуршал, щелкнул зажигалкой. Вышел без коробки, прикуривая сигарилью.

Встал за киоском, чтоб не попасться на глаза часовому, но время от времени высовывался, поглядывал на шлагбаум.

Со вкусом затянулся табачным дымом. Возможно, это последняя сигарилья в жизни. Нужно сполна ею насладиться. 

Когда в киоске начало потрескивать, Эдриан с сожалением бросил недокуренную сигарилью и перебежал в тень дома, находившегося прямо напротив КПП.

Щели киоска засветились. Треск становился громче. Часовой повернул голову, пытаясь понять, что за шум и откуда.

Тут шутихи и ракеты наконец полыхнули все разом. Киоск затрясся, запрыгал, загрохотал. Внутри запылали газеты. Что-то лопнуло. Покосилась и слетела с петли ставня. Разноцветные вспышки, яркое пламя, искристые сполохи. Вкось и вверх полетели золотые протуберанцы, лопнул огненный шар, рассыпались сияющие брызги.

Зрелище было завораживающе прекрасным.

Часовой и заворожился. Разинул рот так широко, что было видно даже через улицу. 

Киоск, не переставая грохотать, вспыхнул факелом. Дозорный, встрепенувшись, наклонился над телефоном. 

Тогда Эдриан, пригнувшись, пробежал по мостовой к воротам, проскользнул под шлагбаумом и нырнул в темноту.

— Дебют отыгран, — сказал Ларр сам себе. — Теперь миттельшпиль — в быстром темпе.

Но прежде чем направиться к главному корпусу, присмотрел путь отхода. Одно из деревьев парка примыкало к стене. Вскарабкаться, спрыгнуть, и поминай как звали. Если, конечно, партия не закончится преждевременным матом...

Через двери в корпус входить нельзя, там еще один часовой. Но, обдумывая будущую операцию, Эдди заранее, еще несколько дней назад, облюбовал на торце здания водосточную трубу. По ней и полез. Сначала довольно резво, но между вторым и третьим этажом посмотрел вниз — замутило. 

Насчет атараксии он Доихаре наврал. Напуганный молнией еще в материнской утробе, Эдди родился на свет жутким трусом. Количество его патологических страхов не поддавалось исчислению. Клаустрофобия и агорафобия, аквафобия и аэрофобия, арахнофобия и земмифобия — настоящая энциклопедия фобий. И акрофобия, боязнь высоты, занимала в этом списке одно из самых почетных мест.

По коже побежали противные мурашки, словно под рубашку забралось множество мерзких сороконожек (Эдди, конечно же, страдал и инсектофобией). 

Но настоящий шахматист умеет всё оборачивать себе на пользу. Даже страх. Всякая сильная эмоция, если правильно ее использовать, не парализует, а наоборот динамизирует. Нужно просто представить, что кожу щекочут не сороконожки, а пузырьки шампанского. Заткнуть пробку покрепче, чтобы они бесновались внутри. И превращаешься в ракетный двигатель. Если ты выдрессировал страх, стал его укротителем, бояться очень приятно. Одно из самых острых удовольствий.

Поэтому Эдди посматривал вниз, пугался, получал заряд бодрости и карабкался всё выше. Жизнь была прекрасна.

Форточки на четвертом этаже все были нараспашку — конец августа, жарко. Ларр пугливо ступил на парапет, задохнулся от вскипевших пузырьков шампанского, ухватился за подоконник, просеменил, вцепился в раму. На стекле плясали цветные пятна — должно быть, с газетного киоска слетела крыша и фейерверки лупили в небо.

Подтянулся, просунулся в узкий прямоугольник. Повернул шпингалет. Окно открылось. Эдриан спрыгнул на пол.

Это была уборная. Неромантично. Зато не придется возиться с запертой дверью. Он прихватил из рабочего набора Масянь уни-отмычку, однако принцип ее действия знал лишь теоретически. 

Осторожно выглянул в коридор через щелку. 

Офицер, дежуривший перед «Обителью Хатимана», сидел прямой, как палка. Не спал, даже книжку не читал. Воротник застегнут на крючки, руки сложены перед собой. Чертов самурай! 

Но на столе, как и предполагалось, чайник. Где японец, там и чай. Особенно ночью — какая-нибудь бодрящая заварка. 

Эдриан посмотрел на часы. С момента, когда часовой у ворот начал названивать в пожарную охрану, прошло шестнадцать минут. Хоть пожарные не японцы, а китайцы, но пора бы им уже прибыть.

Грохот фейерверков сюда доносился приглушенно. Адъютант не обращал на дальний шум внимания. Но когда загудела, приближаясь, сирена, встрепенулся. Действия в случае пожара несомненно были предусмотрены инструкцией, намертво впечатанной в казенную башку.

Повернул голову. Увидел в торцевом окне коридора отсветы. Вскочил. Исчез в кабинете. 

Сняв для беззвучности штиблеты, Ларр кинулся к столу. 

— За оградой? Значит, опасности нет? — слышался голос из-за двери. — Позвоните и доложите, когда огонь потушат.

Вернувшись в туалет, Эдриан велел себе запастись терпением. Но оно не понадобилось. Едва сев на стул, офицер потянулся за чайником. Попил и через пять минут уже спал.

Когда Ларр, стуча каблуками (теперь осторожничать было незачем), проходил мимо, суровая физиономия спящего светилась мечтательной улыбкой. «Волшебный сон» из недопитого Ëсико Кавасимой кувшинчика навеял суровому вояке златые грезы. Должно быть, самураю, снилось что он совершает харакири в присутствии самого микадо. 

— Миттельшпиль отыгран, — сказал вслух Эдди. — Остается эндшпиль.

В генеральском кабинете он не задержался. Сразу прошел к окованной сталью двери, бестрепетной рукой набрал 1223. Замок открылся. Ëсико была права — с первой комбинацией Доихара не мудрствует.

Но перед сейфом Ларр надолго замер. Ошибешься — сработает сирена, и всё закончится. Было очень, очень страшно. Пришлось подождать, пока ужас не трансформируется в экстаз.

Каким может быть постоянно меняющийся код из шести, да пускай бы и из пяти цифр, чтобы Доихара мог набирать его, не путаясь?

Что двигается размеренно, не сбиваясь с пути? 

Время. Дни. 

Генерал допустил «любимого ученика» в свою сокровищницу, набрав комбинацию 318031. Это произошло 13 августа 1938 года. Ëсико сказала, что была здесь четыре года назад, в октябре 1934 года, и код был пятизначным: 81019.

Гипотеза Эдриана заключалась в том, что генерал каждый день попросту выставляет дату. То есть не совсем попросту — в обратном порядке. 

1938 год по японскому летоисчислению — тринадцатый год эры Сёва, отсчитываемой от восшествия на престол императора Хирохито. Японцы пишут сначала год, потом месяц, потом число. Получается 13-08-13. Если записать шиворот-навыворот, получится как раз 31-80-31. Ëсико была здесь в 9 году Сёва, в 10 месяце и, видимо, 18 числа. Поэтому 81-01-9. 

«И бездны мрачной на краю», — подбодрил себя гордый внук славян. Поверил алгеброй гармонию. Вдохнул полную грудь воздуха. Протянул руку. Повернул рычажки.

Бинго! Тяжелая дверь с тихим лязгом приоткрылась. 

Шах королю. Но мат ли?

Спешить было некуда. Адъютант пребывал в ином, сказочном мире и вернется оттуда нескоро. Ночной экспресс «Синьцзин-Далянь» отправится только в три пятнадцать. 

Эдриан неторопливо, со вкусом приступил к исследованию раздела «Токумука»: особые акции и операции. 

Десятки и десятки папок с цветистыми названиями. Три первые, справа налево (так полагалось по-японски): «Колесница в ад», «Анна Каренина», «Икэбана». Чертов любитель красивостей! В каждую папку пришлось залезть, чтобы понять, о чем речь. 

В ад на колеснице отправился прежний маньчжурский правитель маршал Чжан Цзолинь, взорванный в собственном салон-вагоне. «Анной Карениной» оказалась жена управляющего директора КВЖД, которую накачали героином и положили под колеса поезда — она мешала каким-то японским планам, вникать было некогда. «Икэбана» — имитация серии убийств, якобы совершенных сексуальным маньяком на различных станциях Южно-Маньчжурской железной дороги. Кажется, с целью обрушения акций компании «Мантэцу», владелицы ЮМЖД. Все три дела относились к 1928 году (июнь, август, осень). Очевидно, Доихара тогда специализировался на железных дорогах. 

Задача облегчилась. Стало понятно, что папки разложены в хронологическом порядке. 

Ларр зашел с другой стороны, правой, и почти сразу же, после двух совсем свежих, августовских папок, связанных с вербовкой советских пленных, взятых в боях у озера Хасан, обнаружил то, что надеялся найти. Даже и название было без околичностей: «Гавайский клипер». Должно быть, имя чудо-самолета показалось генералу достаточно красивым.

Волнуясь (но очень, очень приятно), Эдди сел со своей добычей к столу.

Расшифровка нескольких донесений агента «Мимоза» из ставки Чан Кайши о сделке по поставке английских бомбардировщиков на американские деньги. 

Рапорт Доихары главнокомандующему Квантунской армии. В конце — предложение по разработке спецоперации по «хайбэн» опасной инициативы через изъятие американской субсидии. Интересный термин. Вообще-то «хайбэн» — это «дефекация». Красным карандашом собственноручная резолюция генерала Кэнкити Уэды: «Исполнить. Доложить». 

Отлично!

Превосходный миниаппарат «Минолта» тихонько пощелкивал затвором.

Что у нас дальше?

Распоряжение Доихары поручить разработку операции «Американскому сектору». Выходит, генерал наврал — американский сектор в «Кикане» уже существует. Надо будет потом найти его на полках и сфотографировать данные. Пригодятся.

Вот оно, то самое! Документальное, подробное подтверждение. План начальника сектора подполковника Сайто о похищении Ван-Сун Чоя (Уотсона Чоя), гоминьдановского представителя в США, по дороге в аэропорт, и замене его на агента Хаттори Хандзо. Это, конечно, агентурная кличка. Хаттори Хандзо — легендарный ниндзя шестнадцатого века, прославившийся тем, что умел волшебным образом появляться и исчезать.

На подлете к Филиппинским островам японский военный самолет-амфибия «Каваниси-97», оснащенный бортовым радаром, войдет с «Гавайским клипером» в визуальный контакт, после чего Хаттори Хандзо заставит американца сесть на воду и ликвидирует всех находящихся на борту. «Каваниси» доставит агента и «сумму» на засекреченную японскую военную базу, расположенную на атолле Улитхи. «Клипер» будет взорван. 

Последним документом в папке — от 3 августа — было донесение того же подполковника Сайто о том, что «Гавайский клипер» в пункт назначения не прилетел, а значит, операция успешно проведена, однако атолл Улитхи во избежание пеленгации не поддерживает радиосвязи со штабом и когда вернется Хаттори Хандзо, пока неизвестно. Как только агент явится, господину генералу будет немедленно доложено.

Теперь оставалось разобраться с таинственным агентом.

Эдриан переместился к полке «Золотого фонда» и надолго там застрял. Потому что во-первых, из любопытства, сунул нос в папку «Кактус», почитал про себя. Ничего нового не узнал — кроме характеристики от секретной полиции кэмпэйтай. «Легкомысленный прожигатель жизни, ни интереса, ни оперативной ценности не представляющий, но может быть использован для давления на мать». На полях жирный знак вопроса: Доихара усомнился в мнении тойкийских коллег. Несколько снимков скрытой камерой, сделанных еще в Японии. Непристойных. Приятно было вспомнить хорошее.

Разыскал Эдди, само собой, и папку агента «Принцесса». Вот где было по-настоящему интересно. Какие приключения! Действительно Мата Хари. И даже Жанна д’Арк. А еще Эдриану стало Принцессу жалко. Оказывается приемный отец, ас разведки, изнасиловал Ëсико, когда она была еще подростком. Понятно, почему бедняжка стала моральной инвалидкой и сексуальной извращенкой. Права современная психологическая наука — все травмы из детства.

Однако пришлось остановиться. Время было уже позднее. А еще спускаться по жуткой водосточной трубе, красться через парк, лезть через забор, пешком топать до вокзала. 

Вчитываться в досье Хаттори Хандзо было уже некогда. Послужной список у агента-«акциониста» такой длинный — не хватит пленки. Ларр снял только первую страницу, где общие сведения: 1896 г.р., м.р. Формоза, звание «капитан», семьи нет, квалификационная категория «высшая», асексуален, интеллектуальный уровень «выше среднего», вредные привычки — «садистские наклонности» и т.д. и т.п. Всё это значения не имеет. Главное — на фотокарточке то же лицо, которое снял при посадке оператор «ПанАм».

Задание выполнено, и выполнено блестяще, сказал себе Эдди. Скромность в число его достоинств не входила.

Ползя по трубе, он храбрился. В парке был сосредоточен — чтоб в последний момент не запалиться. Через ограду перелез менее ловко, чем хотелось бы — порвал брюки. Зато на тихих ночных улицах, двигаясь к вокзалу, расслабился и предался сладостным мыслям.

В мягком кресле чудесного экспресса «Азия» он выспится. Завтра в полдень отплывет на британском пароходе в Шанхай. В это время люди Доихары еще будут искать утопленника в мутных водах реки Итунхэ.

Из Шанхая, правда, придется добираться до дома по воздуху (бедная аэрофобия!), зато возвращение в Нью-Йорк будет триумфальным. Утереть нос мамочке так приятно. Триста тысяч долларов нужно инвестировать под восемь процентов годовых, это две тысячи в месяц. Можно жить — не тужить в свое удовольствие до конца дней. И никогда, никогда больше не работать.

Купить книгу целиком