Борис АкунинЛюбимые книги-2. МОИ ЛЮБИМЫЕ ДЕСЯТЬ ИНОСТРАННЫХ РОМАНОВ
С этим списком труднее. Он вбирает в себя всю зарубежную литературу. Составляя свою «десятку», я решил, что не буду учитывать свой профессиональный опыт – я ведь полтора десятка лет проработал в журнале «Иностранная литература» и должен был оценивать тексты не по принципу «нравится мне или не нравится», а по принципу «понравится ли это подписчикам».
Так вот, в моем top-ten'е этого нет вовсе. Только романы, которые в свое время (главным образом, в молодости) произвели самое большое впечатление лично на меня. Я не учитываю ни степень известности автора, ни общекультурную значимость произведения – только субъективный эффект.
Ну и, конечно, нужно учитывать, что мировая литература необъятна, выдернуть из нее десять наименований можно лишь по принципу «русской рулетки». На самом деле, как и с нашей классикой, список запросто мог оказаться втрое длиннее.
Итак:
1. Ромен Гари. Обещание на рассвете
2. Роберт Пенн Уоррен. Вся королевская рать
3. Ги де Мопассан. Милый друг
4. Милан Кундера. Невыносимая легкость бытия
5. Фредерик (я и не знал) Стендаль. Пармская обитель
6. Лион Фейхтвангер. Лисы в винограднике
7. Кадзуо Исигуро. Остаток дня
8. Юкио МИСИМА. Золотой Храм.
9. Джон Стейнбек. К востоку от Эдема
10. Эдвард Бульвер-Литтон. Пелэм, или Приключения джентльмена
Красивый Ромен Гари
На первое место я поставил роман Гари, потому что вообще испытываю слабость к этому автору, а «Обещание» относится к самому обаятельному (для меня) сорту художественной литературы: когда легко и даже смешно рассказывают про трагическое, и сквозь слезы смех, а сквозь смех слезы – что, собственно, вполне соответствует моему общему ощущению от жизни.
На втором месте – один из последних (а может быть, и просто последний) классических Больших Романов, мастеровитый до невозможности.
Мопассана люблю с детства, особенно «МГ». С тех пор, правда, не перечитывал и не собираюсь. Вдруг разочаруюсь?
Кундера: лучший из романов нового типа.
«Пармская обитель» - в благодарность о чудесных часах, проведенных с растрепанным томом, ужасно проиллюстрированным и оттого еще более волшебным.
«Лисы в винограднике» - ах, как же я любил толстые романы, с которыми проживаешь целую жизнь.
Исигуро. Ну, это совсем личное. Японской кисточкой, легкими касаниями, по английскому холсту. Виртуозная работа. Я написал целый оммаж этому роману с посвящением K.I. (Kazuo Ishiguro) на контртитуле – «Коронацию».
Еще более личное – Мисима. Господи, как же было трудно переводить эту словесную вязь, чтобы не потерять сплетение подлинной страсти с манипуляторским трюкачеством. Скучный, неприятный, болезненный роман. Если только не проникнешь сквозь скорлупу. За этот эффект и за то, чему в процессе перевода научился, и люблю.
К Стейнбеку вообще-то я не очень, но этот огромный американский-разамериканский роман почему-то здорово на меня в свое время, лет в двадцать, подействовал. Там такая интересная отрицательная героиня. И вообще – толстенные романы, по-моему, умели писать только наши и американцы. К сожалению, разучились. Или жанр приказал долго жить, не знаю.
Ну а Бульвер-Литтона никому не отдам. Он как фиалка в бутоньерке. Легкомысленный и психотерапевтический.
