Анна БерсеневаМОЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ ПРЕМИЯ. КОНСТАНТИН ПОЛИВАНОВ
ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ СОДЕРЖАНИЯ
Книга филолога Константина Поливанова «Доктор Живаго» как исторический роман» (М.: Новое литературное обозрение. 2024) посвящена произведению, которое Мишель Окутюрье назвал «романом-поступком». Как всякий значительный поступок, этот текст с момента его создания вызывал мнения самого широкого диапазона, причем слишком часто субъективность выдавала себя за объективность, а там, где ожидалось исследование, его подменяла эмоция. Книга Константина Поливанова - это именно исследование, точно выбранный способ восприятия романа Бориса Пастернака.
Направление этого исследования и обозначено в названии книги, и подтверждено всем ее содержанием.
«Пастернак стремится вернуть современникам и дать потомкам представление об истинном порядке событий, что случились на его веку», - пишет Константин Поливанов. Соответственно, исторические события - не фон и не антураж романа «Доктор Живаго», а возможность воплотить авторский замысел во всей его сложности. Поливанов считает, что замысел этот Пастернак наиболее полно характеризовал в письме к своей двоюродной сестре, филологу Ольге Фрейденберг, как важную для себя литературную традицию и художественную задачу:
«Я уже говорил тебе, что начал писать большой роман в прозе. Собственно это первая настоящая моя работа. Я в ней хочу дать исторический образ России за последнее сорокапятилетие, и в то же время всеми сторонами своего сюжета, тяжелого, печального и подробно разработанного, как, в идеале, у Диккенса или Достоевского, — эта вещь будет выражением моих взглядов на искусство, на Евангелие, на жизнь человека в истории и на многое другое» (13 октября 1946 года).
Французский филолог Жорж Нива написал, что первые наброски романа были сделаны после сильнейшего эмоционального потрясения, которое Пастернак пережил летом 1932 года, когда его послали в любимую советскими идеологами «творческую командировку» под Челябинск и он впервые своими глазами увидел последствия раскулачивания. По воспоминаниям его жены, «по приезде в Москву Борис Леонидович пошел в Союз писателей и заявил, что удрал с Урала без задних ног и ни строчки не напишет, ибо он видел там страшные бедствия: бесконечные эшелоны крестьян, которых угоняли из деревень и переселяли, голодных людей, ходивших на вокзале с протянутой рукой, чтобы накормить детей». Сам же он впоследствии рассказывал: «То, что я там увидел, нельзя выразить никакими словами. Это было такое нечеловеческое, невообразимое горе, такое страшное бедствие, что оно не укладывалось уже в границы сознания. Я заболел. Целый год я не мог спать».
Вся советская действительность давала бесчисленные ужасные подробности создателю романа о ней.
Через двадцать пять лет, уже закончив «Доктора Живаго», Пастернак написал философу Федору Степуну: «Мне было очень легко писать его. Обстоятельства вокруг были так отчетливы, так баснословно ужасны! Приходилось только всей душой прислушиваться к их подсказу и покорно следовать их внушению. Время приносило самое главное в произведении, то что при свободе выбора гораздо труднее: определенность содержания».
Для выражения этой определенности, как считает Константин Поливанов, «судьбы вымышленных романных персонажей автор последовательно встраивает в сложную систему исторических обстоятельств и общественных веяний, определявших сам «воздух времени». При обостренном внимании к проблеме личности вообще (и личности художника—в особенности) Пастернак мыслит историю не столько фоном для повествования о человеке, сколько особой силой, во взаимодействии и противоборстве с которой происходит (или не происходит) духовное становление главных романных героев и складываются их судьбы. <…> Человек вообще и художник в особенности способен, организуя мир вокруг себя, творить историю как духовное пространство, в котором достигается главная задача человечества—преодоление смерти».
Эта задача становится для Пастернака критерием выбора и самих исторических событий, которые он представляет в романе, и героев, глазами которых каждое из них будет показано, и меру их детализации при описании. Все это Константин Поливанов подробно прослеживает по всем событиям текста - от революции 1905 года в начале романа до десятилетия после Второй мировой войны в его эпилоге. Заблуждения и иллюзии, которыми было отмечено каждое из этих времен, и главная иллюзия - свободы, которая уже наступила или вот-вот наступит, потому что ей соучаствуют звезды, деревья и каменные здания, - с этими событиями неразрывно в романе связаны.
Исследователь пишет и о прототипах героев, в том числе заглавного. Одним из них (наряду с Дмитрием Самариным, сокурсником Пастернака по философскому отделению историко-филологического факультета Московского университета) является Александр Блок. Почему исследователь в этом убежден? Потому что «Юрий Живаго—не только жертва безжалостной революционной эпохи, но и великий поэт, в отличие от многих современников, свою миссию выполнивший».
Константин Поливанов не раз напоминает, что «Доктор Живаго», безусловно, относится к числу самых спорных книг в истории русской литературы». И его исследование способствует тому, чтобы участие читателя в этом споре могло быть осмысленным и доказательным. 
