Издательство BAbookИРГ том Х. Разрушение и воскрешение империи
Возникновение «социалистического лагеря»
На «мягкую силу» СССР не полагался, да в этом и не было нужды. Почти во всех восточноевропейских странах были размещены советские военные базы и имелись представительства МГБ. С некоторыми модификациями был воспроизведен сценарий «добровольного присоединения» стран Прибалтики в 1940 году. Подавалось это как народное волеизъявление, но на самом деле в каждой из стран была проведена тщательно разработанная операция с участием местных коммунистов и «агентов влияния».
Быстрее и проще всего Москва установила контроль над Болгарией. Формально страна продолжала оставаться монархией, но царь Симеон был ребенком и не мешал просоветскому Отечественному Фронту править. Во вторую годовщину антифашистского переворота, в сентябре 1946 года, провели референдум, и девяносто с лишним процентов болгар (на самом деле неизвестно сколько — процедура была чистой проформой) проголосовали за республику. Возглавил ее Георгий Димитров, последний руководитель Коминтерна, а также завотделом ЦК ВКП(б) и депутат Верховного Совета СССР — то есть советский функционер.
Мандат на управление Польшей Сталин выторговал себе еще на Ялтинской конференции. Условие «коалиционного правительства», поставленное Черчиллем, формально было соблюдено — в состав кабинета включили несколько лондонских эмигрантов. Но все ключевые портфели, а главное контроль над страной находились в руках московских представителей. Примерно полтора года ушло на подавление антикоммунистического сопротивления и замену всей административной инфраструктуры. Как и в Болгарии, для демонстрации всенародной поддержки устроили декоративный референдум о государственном строе.
Собственно коммунистической партии как таковой в Польше не существовало — были Польская рабочая партия и Польская социалистическая партия, но названия значения не имели. Обе партии следовали указаниям Москвы. В январе 1947 года они набрали на контролируемых выборах 80 % голосов (по официальным данным) и опять создали вроде бы коалицию. Однако в следующем 1948 году отношения между Востоком и Западом так ухудшились, что необходимость изображать многопартийность отпала. Обе структуры слились в Польскую объединенную рабочую партию во главе с верным сталинцем Болеславом Берутом.
В Румынии положение осложнялось тем, что молодой король Михай I был популярен в народе. В 1944 году он выступил инициатором антифашистского переворота, а затем стал союзником СССР и даже получил высшую советскую награду — Орден Победы. У Михая была репутация чрезвычайно «прогрессивного» монарха и прозвище «короля-комсомольца». Некоторое время странное социалистическое королевство как-то существовало и с монархом, и с коммунистическим правительством. Просоветским силам приходилось считаться с тем, что большинство населения крестьянской страны поддерживает Михая. На выборах в ноябре 1946 года Крестьянская национальная партия набрала больше голосов, чем коммунистический блок, так что пришлось прибегнуть к фальсификациям. Вскоре КНП была запрещена и распущена.
В декабре 1947 года игры в монархию закончились. Премьер-министр Петру Гроза, выполняя инструкцию из Москвы, просто вызвал к себе короля, заставил его подписать акт отречения и покинуть страну.
В Чехословакии, которая в довоенное время принадлежала к числу самых развитых европейских стран, существовала похожая ситуация, только популярным лидером являлся не король, а президент Эдвард Бенеш.
Впервые он возглавил государство в 1935 году, во время оккупации руководил эмигрантским правительством в Лондоне, а в мае 1945 года вернулся на родину и был с энтузиазмом встречен народом. Бенеш снова стал президентом. Он пытался сотрудничать с Москвой, всячески избегал конфликтов, раз за разом шел на компромиссы. До поры до времени это удавалось, поскольку коммунисты не имели достаточной поддержки ни в Чехии, ни в Словакии. Перелом произошел в феврале 1948 года, когда коммунисты устроили в стране беспорядки и под угрозой советского вторжения заставили президента передать им всю полноту власти. Единственный не просоветский член нового кабинета министр иностранных дел Ян Масарик две недели спустя при невыясненных обстоятельствах выпал из окна.
После того как президент Бенеш отказался подписать новую конституцию, написанную коммунистами, ему пришлось уйти в отставку. Страну возглавил Клемент Готвальд, бывший секретарь Коминтерна. Таким образом Чехословакия стала полностью подконтрольна Москве только в 1948 году.
Не сразу была колонизирована и Венгрия. Коммунисты не имели в этой стране сильных позиций, первое время их власть держалась только на советских штыках. Первые послевоенные выборы в ноябре 1945 года, несмотря на все манипуляции, дали блоку коммунистов и социалистов всего треть голосов, но оккупационная администрация (ее возглавлял маршал Ворошилов) настояла на том, чтобы главные министерские посты в коалиционном правительстве достались коммунистам.
Понадобилось время, чтобы подавить оппозицию и повысить электоральные шансы коммунистов. Ситуация в стране пока была не такая, чтобы заниматься прямыми фальсификациями. Коммунистам пришлось объединиться с разного рода лоялистами в Народный Фронт, да еще изменить избирательный закон, чтобы лишить права голоса «коллаборационистов» (почти десятую часть населения). В феврале 1947 года премьер-министра Ференца Надя угрозами вынудили не возвращаться на родину из зарубежной поездки. Но и после этого, на августовских выборах 1947 года, компартия смогла собрать только 22 % голосов. Она сформировала правительство в союзе с «попутчиками», лишила мандатов главную оппозиционную партию, затем объединилась с социал-демократами в Венгерскую партию трудящихся, и лишь после этого наконец почувствовала себя достаточно сильной, чтобы перестать изображать демократию. Этому способствовало и резкое похолодание международного политического климата. В 1949 году в Венгрии конституционно установилась однопартийная система — совсем как у «старшего брата», Советского Союза.
Новые соцстраны можно было бы назвать советскими доминионами или протекторатами. Они не только выполняли распоряжения, поступавшие из метрополии, но и старательно имитировали ее устройство — с локальным Вождем (назначаемым Москвой), руководящей ролью Партии, репрессиями и шпиономанией. Проводилась коллективизация, национализировались предприятия, рыночную экономику заменяла плановая. В январе 1949 года в Москве был провозглашен экономический союз соцстран, Совет Экономической Взаимопомощи, членами которого стали СССР, Польша, Чехословакия, Венгрия, Румыния и Болгария. Эта организация стала еще одним инструментом контроля над «протекторатами» — экономическим, и намного более жестким, чем «мягкий» американский «план Маршалла».
В пяти вышеперечисленных странах-сателлитах был использован один и тот же модус операнди: сначала создавалась некая гибридная, квазидемократическая модель государственного устройства при обязательном контроле коммунистов (читай — Москвы); затем следовал переход к прямой диктатуре. Лидер венгерских коммунистов Матьяш Ракоши называл этот ползучий захват власти «тактикой салями»: колбасу ведь не сразу запихивают в рот, а отрезают от нее по ломтику.
Контроль над «протекторатами» поддерживался по той же методе, что применялась в метрополии: через запугивание. В «братских странах» периодически инициировались аппаратные чистки, перетряхивавшие всю местную номенклатуру. В конце 1948 года Сталин распорядился снять, а затем и арестовать польского «наместника» генсекретаря Владислава Гомулку, что сопровождалось массовыми «посадками». В мае 1949 года был схвачен венгерский министр иностранных дел Ласло Райк. Его казнили, а заодно изобрели целый разветвленный заговор, многочисленные «участники» которого подверглись репрессиям. В Болгарии «врагом народа» оказался вице-премьер Трайчо Костов. В Чехословакии — глава компартии Рудольф Сланский (и с ним еще десяток высших руководителей).
Однако в Югославии сложилась ситуация, в которой подобные технологии были неприменимы.
Югославская коммунистическая партия, которую возглавлял сильный лидер Иосип Броз Тито, не была марионеточной и не управлялась из Москвы. Югославские коммунисты создали собственную армию, она вела борьбу с оккупантами и местными фашистами на протяжении всей войны и освободила страну, хоть и с помощью советских солдат, но более или менее самостоятельно. Самое существенное, что в Югославии не было советских гарнизонов.
В конце 1945 года после референдума (настоящего) бывшее королевство Югославия превратилось в федеративную республику. Она отнюдь не являлась демократией. По форме правления это была коммунистическая диктатура, безжалостно расправлявшаяся с оппозицией и пестовавшая культ собственного вождя.
Правительство Тито было настроено на сотрудничество с Москвой, рассматривало ее как старшего партнера — но не как инстанцию, чьи приказы подлежат безоговорочному выполнению. Сталин же исходил из ялтинских договоренностей, согласно которым самое большое балканское государство входило в его «зону» — он ведь договорился с равными по статусу державами «обменять» Югославию на Грецию.
Из-за того, что Белград и Москва по-разному понимали характер двухсторонних отношений, и произошел конфликт. Тито противился сталинскому диктату, доходившему до мелочей, и большой Вождь, как это с ним случалось в пожилом возрасте, «обиделся» на вождя поменьше, а вместе с ним и на всю Югославию.
Раздор возник в начале 1947 года по относительно мелкому поводу (Сталин вмешался в югославско-албанские отношения) и потом разрастался, как снежный ком. Белград осмелился спорить, отстаивать свою позицию, и с точки зрения Сталина это являлось бунтом. Ничем, кроме личного раздражения генералиссимуса, нельзя объяснить истеричную «югославофобию», охватившую советскую прессу. Вчерашняя братская страна вдруг стала врагом номер один, ее правительство — «фашистской кликой», а кавалер Ордена Победы маршал Тито — «главарем белградской шайки».
Дипломатические связи были разорваны. В странах советского блока начались репрессии против «югославских» агентов (по большей части вымышленных), в Югославии — репрессии против «агентов Москвы» (по большей части настоящих). Дело чуть не дошло до вооруженного конфликта — на границах Югославии с Венгрией, Болгарией и Румынией концентрировались войска. Если бы не смерть Сталина, произошло бы вторжение.
Советская карикатура на И. Тито
Совершенно неадекватное ожесточение Сталина против Югославии нанесло существенный ущерб имперским амбициям Москвы на юге Европы и позволило Белграду сохранить политическую независимость. Из-за Югославии социалистический лагерь, еще полностью не сформировавшись, уже перестал быть единым.
Относительную независимость от СССР имела и маленькая Албания, в которой, как и в соседней Югославии, коммунисты во время войны возглавляли антифашистское сопротивление и потому обладали реальной властью (а не получили ее благодаря советской поддержке). Лидер албанских коммунистов Энвер Ходжа являлся убежденным сторонником Сталина и во всем следовал его указаниям, но это было добровольное, а не принудительное сотрудничество, которое впоследствии, в постсталинские времена, будет прервано. В конце сороковых и начале пятидесятых годов Албания была сателлитом, но не протекторатом Москвы.
«Югославский вопрос», несмотря на всю свою воспаленность, имел региональное значение — в отличие от ситуации, сложившейся вокруг Германии, где столкнулись интересы сверхдержав.
Судьба бывшего Третьего Рейха была решена союзниками еще в Ялте и окончательно согласована в Потсдаме.
После долгих и трудных переговоров Германию поделили на четыре зоны оккупации: советскую, американскую, британскую и французскую, причем Москве достался самый большой кусок, поскольку в обмен на часть Берлина она получила Тюрингию и Саксонию.
В Потсдаме решили провести тотальную денацификацию и демилитаризацию Германии. Советский Союз, Польша и Чехословакия забрали себе большие куски германской территории, откуда было выселено всё немецкое население.
Политическое будущее германского государства осталось открытым вопросом. Каждая сторона шла тут своим путем. Советские власти поначалу осуществляли прямое оккупационное управление через специальный орган — СВАГ, Советскую военную администрацию в Германии. Местные кадры поставляла Социалистическая единая партия Германии, созданная из уцелевших социал-демократов и вернувшихся на родину коммунистов-эмигрантов. На первых порах это была весьма немногочисленная организация. Впрочем, СВАГ пока и не собиралась предоставлять немцам самоуправление. Германия рассматривалась прежде всего как источник поступления трофеев.
И в советской, и в «западных» зонах попыток возродить единое германское государство не предпринималось — прежде всего потому что шансы договориться об общем решении становились всё менее реальными: противоречия внутри бывшей антигитлеровской коалиции постепенно обострялись. Немцы имели собственные органы власти только на региональном уровне — земельном и муниципальном.
Положение изменилось, когда «западная» сторона решила объединить контролируемые ею территории в единое экономическое пространство. Сначала американцы и англичане создали из своих секторов «Бизонию» (не от слова «бизон», а от слова «бизональный»); затем, в июне 1948 года, с присоединением французской части, возникла «Тризония», которая должна была созвать парламентское совещание для выработки конституции. Одновременно в западной Германии провели денежную реформу, не согласованную с Советским Союзом.
В Москве восприняли эти шаги как политико-экономическую диверсию и закрыли границы с Тризонией. Западный Берлин оказался в полной изоляции, остался безо всякого снабжения — фактически попал в заложники. Стало ясно, что потсдамский размен Саксонии и Тюрингии на часть столицы был плохим решением. Всего через три года после победы над фашизмом в Европе вновь возник большой международный кризис, чреватый войной.
Это и была война, только не традиционная, с применением оружия, а война нового типа — «холодная».
